Но дело сделано. Я никогда не умела хранить тайны. Язык всегда меня подводил. Обещай мне, Вирджиния, вести себя как настоящая леди, а все финансовые дела предоставь мужу.— У меня нет другого выбора, — ответила Вирджиния. — Как тебе хорошо известно, папа завещал опеку над моими деньгами тебе, а если я выйду замуж, этим займется муж до моего двадцатипятилетия. Остается только надеяться, что благородный маркиз сжалится надо мной и будет выдавать мне немного денег на булавки!— Вирджиния, я не потерплю этот грубый сарказм! — рассердилась миссис Клей, повысив голос. — Маркиз — один из самых превосходных молодых людей, которых я только видела, и конечно, самый красивый из них. Весь Нью-Йорк сойдет по нему с ума. Тебе позавидуют все девушки в городе. А теперь будь умницей и помни, что сделку всегда заключают двое. Быть может, он тоже хотел бы полюбить!Миссис Клей вышла из комнаты, хлопнув дверью. Вирджиния уронила голову на руки. Как всегда в спорах с матерью она потерпела поражение. За годы ведения словесных баталий со своим мужем миссис Клей приобрела сноровку оставлять последнее слово неизменно за собой и всегда ранить тех, с кем она спорит.Из-за кофе, который Вирджиния выпила по настоянию матери, сердце у нее билось чаще, чем обычно. Щеки Вирджинии пылали, и она вдруг почувствовала, что в комнате исчез воздух, что ей нечем дышать. Она попросила горничную открыть окно. День стоял теплый и безветренный. Когда ее облачили в свадебное платье, она уже не знала, откуда взять силы, чтобы пройти всю длинную, заполненную людьми комнату, даже опираясь на руку дяди. Наконец, она была готова. Платье с каскадом брюссельских кружев смотрелось бы чудесно, подумала Вирджиния, если бы не было так чудовищно велико. Фата струилась по спине из массивной сверкающей диадемы, и на какую-то секунду ей показалось, что она похожа на раздобревшую фею с рождественской елки. Вирджиния с горечью рассмеялась. Но тут раздался стук в дверь, и вошел лакей с бокалом шампанского на серебряном подносе.— Ваша мама шлет вам привет, мисс Вирджиния, и велит выпить это все до последней капли.Вирджиния взяла бокал и сделала глоточек, надеясь, что ей и впрямь станет легче дышать. Негр-лакей, которого она с трудом узнала в новой шикарно расшитой ливрее, в напудренном парике и белоснежных нитяных перчатках, улыбался.— Желаю вам счастья, мисс Вирджиния.— Спасибо, — машинально отозвалась она. Вирджиния поставила пустой бокал на трюмо и услышала, как ее позвал дядя, появившийся в дверях.— Ты готова, Вирджиния? Тебя все ждут.— Да, готова, дядюшка.Она шагнула к нему, увидела выражение восхищения на его лице и в ту же секунду поняла, что этот восторг относится не к ней, а к диадеме.— Секундочку, мисс, — сказала одна из горничных. — Фата не закрыла ваше лицо. Вот кусочек тюля, его нужно надеть на время церемонии, а потом можете откинуть его, и фата сзади не помнется.— Спасибо, — еле выговорила Вирджиния. Горничная накинула ей на лицо тюлевую фату и закрепила ее на голове шпильками. Фата, как показалось Вирджинии, закрыла последние остатки воздуха в комнате, и сердце у нее заколотилось еще чаще.«Это все нервы», — подумала Вирджиния. Она оперлась рукой в белой лайковой перчатке на руку дядюшки и взяла свой букет из ландышей и тубероз. Они начали медленно спускаться в гостиную. Доносились еле слышимые звуки музыки, которые тонули в гуле сотни голосов. Те, кому не удалось пристроиться среди белых орхидей, столпились на лестнице. Они расступились, пропуская Вирджинию с дядей и бормоча пожелания всяческого благополучия, но она наклонила голову и даже не пыталась ничего сказать в ответ. Каждый шаг давался ей с трудом, и она была рада поддержке дядиной руки. Вирджинии казалось, что дядя чуть ли не тащит ее за собой, и если бы не он, она двигалась бы назад, а не вперед. Она подняла глаза и мельком взглянула на епископа. По одну сторону от него стояла ее мать с выражением восторга на лице, а по другую — какой-то мужчина. Вирджиния не ожидала, что маркиз будет таким высоким, таким широкоплечим и даже черноволосым. Она представляла всех англичан блондинами, но этот был темным, и ее мать оказалась права: он был самым красивым мужчиной из всех, кого она когда-либо встречала.Должно быть, она сильнее вцепилась в руку дядюшки, потому что он наклонился к ней и шепнул:— С тобой все в порядке, Вирджиния?Они достигли конца гостиной, и теперь она стояла перед епископом рядом с маркизом. Она почувствовала, не поднимая глаз, что он повернул голову и смотрит на нее, и мысленно обрадовалась фате; а еще она обрадовалась тому, что из-за своего высокого роста он не увидит ничего, кроме сверкающей бриллиантовой диадемы на ее склоненной голове.Началась служба.— Согласна ли ты взять этого человека себе в мужья… в радости и горе, в богатстве и бедности… в болезни и здоровье?..Она услышала свой голос, слабый и как бы идущий издалека:— Да.Она услышала, как отвечает он — решительно, уверенно и очень отстраненно. У него был странный выговор — британский, и она подумала, смогут ли они когда-нибудь понять друг друга — она и этот незнакомец, которому вверяла свою судьбу.Церемония подошла к концу. Кто-то убрал ей фату с лица; муж повел ее вниз по ступеням в огромный шатер, где устраивали прием и посреди которого возвышался гигантский пятиярусный торт.Она двигалась устало, боясь запутаться в платье, и никак не могла заставить себя посмотреть на маркиза, хотя держала его за локоть. Она сознавала его близость, сознавала и то, что он был весь как натянутая струна.Рядом с ними щебетала ее мать.— Сюда, пожалуйста, маркиз… ах, нет, теперь я не должна вас так называть, не правда ли?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11