Голос ее пресекся, и лорд Мельбурн тихонько вздохнул.
— Вы слишком неосторожно вели себя, дорогая!
— Вы имеете в виду… с Озри Хелстоном?
— Он только один из многих, хотя, возможно, ваша связь с ним и те разговоры, которые она вызвала в обществе, были последней каплей, переполнившей чашу.
— Ну конечно, она не давала покоя этим злобным старым ведьмам, этим уродливым, засушенным аристократкам, которые так и вились вокруг него, пытаясь поймать на крючок и выдать за него своих дочек — перезрелых дурнушек! Так они решили, что если у них ничего из этого не вышло, то граф никому не достанется? — бушевала леди Женевьева; глаза ее метали молнии, она вся кипела от ярости.
— Тут вы, возможно, и правы, дорогая, — согласился лорд Мельбурн. — В то же время, моя милая, не так давно я уже предупреждал вас, что времена изменились. То, что было дозволено в веселые дни Регентства, чем наслаждались при Георге IV, то теперь встречает неодобрение и суровое порицание!
На губах его заиграла легкая улыбка, словно при воспоминании о былых наслаждениях, когда в обществе царили распущенность и легкомыслие, а леди вели себя почти так же свободно, как джентльмены.
— Король Уильям и королева Аделаида, как вам известно, — продолжал премьер-министр, — сделали все, что было в их силах, для того чтобы исправить мораль и нравы.
Леди Женевьева презрительно хмыкнула.
— Вряд ли королю особенно подходила роль поборника нравственности, — заметила она, — если вспомнить, что он имел десять побочных детей от миссис Джордан!
— И тем не менее, — возразил лорд Мельбурн, — он установил новые правила поведения, которым пришлось подчиниться.
Говоря это, он искоса лукаво взглянул на леди Женевьеву, и она улыбнулась ему.
— Я-то никогда им не подчинялась!
— Знаю, — ответил премьер-министр, — но поймите — королева еще совсем юная, невинная и чистая девушка!
Леди Женевьева собиралась уже что-то съязвить, но вовремя вспомнила, что ходят упорные слухи, будто лорд Мельбурн влюблен в королеву.
Она явно восхищалась им, почти преклонялась перед ним, и он, человек искушенный, умудренный жизненным опытом, человек, обладавший острым проницательным умом, скептик и острослов, циничный и едкий, соответчик в двух бракоразводных процессах, каким-то чудом, однако, вышедший сухим из воды, готов был теперь укротить свое блестящее остроумие и прикусить язык, только бы не осквернить ее невинного девического слуха.
Его друзьям казалось невероятным, что он мог терпеливо просиживать долгие вечера в обществе юной королевы, играя с ней в какие-нибудь детские игры, вроде шашек, или складывая разрезные картинки.
До леди Женевьевы дошли слухи, что, когда премьер-министр говорит о королеве, глаза его наполняются слезами.
Она, правда, не верила этому, и все же сейчас, вместо того чтобы обрушиться на юную королеву, как собиралась вначале, она постаралась взять себя в руки и сказала как можно спокойнее:
— Но вы ведь в состоянии убедить ее величество, кузен Уильям, объяснить ей, что это чудовищное оскорбление, затрагивающее честь всей моей семьи, если меня исключат из списков приглашенных на коронацию?
Уже говоря это, леди Женевьева понимала, что доводы ее звучат не слишком убедительно.
Отец ее умер, мать жила в отдаленном графстве Дорсет и никогда не бывала при дворе, У нее, правда, оставалось еще немало других родственников, но все они осуждали ее поведение и, вместо того чтобы оскорбиться, несомненно, были бы весьма удовлетворены и обрадованы, узнай, какой она получила» щелчок «.
Осознав, что слова ее не подействуют должным образом на лорда Мельбурна, она быстро проговорила:
— Во всяком случае, у меня есть неплохая новость! Я выхожу замуж за Озри Хелстона!
Лорд Мельбурн вопросительно поднял на нее глаза.
— За Неуловимого графа? — недоверчиво переспросил он. — Вы не шутите?
— Нисколько! Я говорю абсолютно серьезно.
— Это совсем другое дело, — заметил премьер-министр. — Кстати, Хелстон уже сделал вам формальное предложение?
Леди Женевьева отвела глаза в сторону.
— Не так прямо, — призналась она, — но скоро сделает.
— Я желаю для вашей же пользы, чтобы это произошло как можно скорее и чтобы я мог быть в этом уверен, — тихо проговорил лорд Мельбурн.
С этими словами он встал и, подойдя к камину, облокотился на каминную полку с присущим лишь ему одному изяществом.
Помолчав немного, он сказал:
— Я знаю вас, Женевьева, с тех пор, как вы были еще совсем крошкой и лежали в колыбельке. Ваш отец был одним из моих самых закадычных друзей, а мать ваша была необыкновенно добра ко мне и относилась очень тепло и участливо в один из самых трудных периодов моей жизни, когда я чувствовал себя очень несчастным.
Леди Женевьева поняла, что он говорит о том времени, когда он, против воли своей семьи, женился на прелестной, своенравной и эксцентричной леди Каролине Понсонби, единственной дочери графа Бессбороу, и она опозорила его, ведя себя скандально и непозволительно, демонстрируя перед всеми свою страсть к лорду Байрону.
Она умерла десять лет назад, в 1828 году, и мать леди Женевьевы часто говорила о том, как терпеливо и снисходительно относился лорд Мельбурн к своей жене, как заботился о ней долгие годы, пока ее болезненное возбуждение не перешло в полное безумие.
На него обрушилось не только это несчастье. Их единственный ребенок, сын Огастес, оказался слабоумным и скончался через год после смерти своей матери.
— Папа и мама всегда вас любили, — произнесла вслух леди Женевьева, — и я тоже.
— Тогда мне хотелось бы, чтобы вы хоть изредка прислушивались к моим советам, — заметил лорд Мельбурн.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67