, — сказала она. — Я познакомилась с вашей речью в Палате лордов об использовании детского труда на фабриках и в угольных шахтах.— Вы прочли мою речь? — удивленно спросил маркиз.— Жаль, что я не могла слышать ее. Как и любая женщина, я очень сочувствую этим детям.Маркиз подумал, что ни одну женщину, которую он когда-то знал, ни в малейшей степени не интересовали ни его речи, ни четырех-, пятилетние дети, которых порой заставляли работать по двенадцать часов в день и били, если они заснут.Он даже подумал, что Ола хочет подольститься к нему, чтобы затем начать умолять его не посылать ее обратно к мачехе.Однако, к его удивлению, она не только говорила с неподдельной искренностью, но и прочла много других докладов, которые, кроме обсуждения в парламенте, были опубликованы в газетах.Они спорили об использовании детского труда и о компенсации работодателям, если им запретят нанимать детей на фабрики.Маркиз почувствовал, что разговор с Олой придаст ему красноречия в будущих выступлениях на эту тему перед Палатой лордов. Ола, кроме того, интересовалась еще и Биллем о реформе Проект Закона о реформе порядка выборов в парламент, введенный в 1832 году.

.— Правда ли, — спросила она, — что король нацарапал на листке бумаги: «Я, считаю диссолюцию Диссолюция (англ.) — роспуск парламента для новых выборов.

равносильной Революции».— Кто вам об этом сказал? — поинтересовался маркиз.— Наверное, я где-то вычитала, но мне не верится, что король, как бы стар он ни был, не понимает необходимости реформ.— Беда в том, — ответил маркиз, — что в короле глубоко укоренилось недоверие к выборам, и он с большим трудом решился на роспуск парламента до новых выборов. Мне также кажется, что, будучи всего лишь моряком, он находит Билль слишком сложным для понимания.— Я всегда была уверена, — сказала Ола, — что он не обладает блестящим умом своего брата, покойного короля Георга IV.— Это правда, — согласился маркиз, — и хотя я люблю его величество, я порой вспоминаю, что писал о нем Гревиль: «Он — всего лишь недалекий, грубый, гостеприимный господин, открывающий свои двери всему миру, вместе со своей страшной королевой и кучей бастардов» Бастард (фр.) — незаконнорожденный сын.

.Он спохватился, что разговаривает с девушкой, и быстро сказал:— Я извиняюсь.— Нет, пожалуйста, не извиняйтесь, — сказала Ола. — Мне нравится, что вы разговариваете со мной, как с равной, а не как с глупой маленькой и безмозглой девочкой.— Я наверняка не сказал бы так о вас, — ответил маркиз.Стюард убрал со стола, оставив лишь графинчик с бренди и кларетом перед маркизом.Это были корабельные графины, которые не могли опрокинуться во время качки, поскольку они были с очень широким донышком и из чрезвычайно тяжелого резного хрусталя.Ола с минуту разглядывала графины, затем сказала:— Поскольку это наш последний с вами ужин, милорд, я хотела бы предложить тост.Маркиз поднял брови, и поскольку она была так с ним любезна, то ему следовало ответить тем же.— Я с удовольствием присоединюсь к любому тосту, который вы предложите, Ола. Вы будете пить кларет или бренди?— Пожалуй, кларет, — ответила она, — но только совсем немного.Маркиз налил ей вина в бокал.— Я присоединюсь к вам, — сказал он и наполнил свой бокал.Ола потянулась за своим бокалом, но вдруг ахнула.— О, моя брошь! — воскликнула она. — Я, наверное, не прикрепила ее как следует, и слышала, как она упала под стол.С этими словами она незаметно уронила бриллиантовую брошь, которую заранее держала в руке.— Я подниму ее, — сказал маркиз.Он отодвинул свой стул, заглянул под стол и увидел, что не сможет достать брошь, не опустившись на колени.Пока он поднимал брошь, Ола наклонилась вперед, чтобы вылить в бокал маркиза содержимое припрятанного маленького флакончика.Она опустошила его прежде, чем маркиз появился из-под стола с брошью и вновь уселся на свой стул.— Пожалуйста, — сказал он, протягивая ей бриллиантовую брошь, и добавил:— Какое прекрасное украшение!Ола улыбнулась.— Это одна из маленьких маминых брошей. Папа очень любил маму и дарил ей великолепные украшения к разным юбилеям и по любому благоприятному поводу!— Тогда вы должны беречь ее, — предостерег маркиз, — а если будете продавать то, смотрите, чтобы вас не обманули.— Я буду впредь осторожнее, — сказала Ола, принимая от него брошь.Она положила ее на стол и подняла свой бокал.— За «Морского волка!» — сказала она. — Куда бы он ни плыл, пусть он найдет новые горизонты и со временем — счастье!— Очаровательный тост, Ола! — воскликнул маркиз.Она знала, что он был удивлен не только самому тосту, но и искренности, с которой она провозгласила его.Улыбка Олы словно озарила ее лицо.— Пить до дна, — сказала она, поднося бокал к своим губам.Маркиз послушно опрокинул в горло содержимое своего бокала.Но выпив вино и поставив бокал на стол, он озабоченно нахмурился.— Мне показалось… что вино на вкус… немного стран… — начал он.Маркиз протянул руку к графину, но не успел взять его и откинулся на спинку стула, будто ему пришлось приложить неимоверное усилие, и через секунду он закрыл глаза.Ола с тревогой наблюдала за ним.Она дала ему очень большую дозу опия, но не была уверена, как быстро он подействует и успеет ли маркиз вызвать стюарда на помощь.Вскоре стало понятно, что он не сделает этого. Маркиз довольно долго сидел с закрытыми глазами, пока его голова не упала на плечо, и он заснул.К счастью, спинка стула, на котором он сидел, заканчивалась изогнутым подголовником, в котором покоилась его голова, и сзади невозможно было определить, спит маркиз или бодрствует.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39