Уоррен поднял голову.
— Думаю, вам будет интересно узнать, милорд, — сказал секретарь, — я только что видел ветеринара, и он подтверждает, что яд, впрыснутый в шоколадки, был взят, как я и подозревал, отсюда!
Уоррен нахмурился.
Он уже и раньше слышал высказанную Грейшоттом догадку, что яд, который мог убить Надю, в действительности взят из его дома.
Дяде явно претило убивать выстрелом своих лошадей и собак, когда они становились слишком дряхлыми или неизлечимо больными, и он никому не доверял, кроме самого себя, столь ответственную операцию, как их усыпление.
Поэтому дядя уговорил ветеринара найти сильный, быстродействующий яд, чтобы животное, проглотив его, могло умереть мгновенно, без мучений.
Во-первых, для Уоррена было загадкой, как удалось Магнолии с такой скоростью найти смертоносный яд, убивший Берту.
И вот тогда Грейшотт, единственный, кого посвятили в тайну отравленных шоколадок, сказал, что узнает коробку от Гантеров, которую покойный маркиз заказал до своей болезни.
Во-вторых, Грейшотт высказал подозрение, что сам яд был выкраден из запертого шкафчика в оружейной комнате, где хранил его маркиз, будучи абсолютно уверенным, что никто не сможет завладеть ядом без его разрешения.
— А откуда мисс Кин было об этом известно? — спросил Уоррен.
— Полагаю, ей сказал ваш кузен, — ответил Грейшотт, — или, возможно, его светлость сам проговорился. Они оба имели обыкновение сетовать на необходимость избавляться от животных, к которым были так привязаны.
На мгновение он задумался и добавил:
— Теперь я припоминаю: когда мисс Кин гостила здесь, маркиз избавил от страданий одну собаку, которая ужасно мучилась из-за опухоли в горле.
— Значит, можно предположить, что мисс Кин захватила яд с собой, когда я выставил ее из дома.
Грейшотт несколько помедлил с ответом.
— На самом деле шкафчик был взломан» а замок сбит!
Больше сказать было нечего.
Тем не менее Уоррен еще раньше настоял на вскрытии, результат которого Грейшотт сейчас вручил ему.
Поскольку он лишь подтверждал то, что уже было известно, Уоррен отложил этот документ в сторону и вернулся к делам, касающимся имения.
Вскоре Грейшотт направился к выходу, и Уоррен, оставшись в одиночестве, должен был закончить подписание бумаг и писем.
— Я вернусь за ними через полчаса, милорд.
Некоторые письма были весьма пространны, и Уоррен успел прочитать только с полдюжины, когда дверь вновь отворилась.
Он обронил, не поднимая глаз:
— Мне за вами не поспеть, Грейшотт! Я еще не закончил!
Ответа не последовало, в, взглянула вверх»
Уоррен окаменел.
В кабинет вошел не кто иной, как Магнолия.
Она выглядела крайне соблазнительно, причем на ней больше не было траура.
Платье из светло-розового шифона со вставками из кружев, выполненное с необычайным мастерством, придавало ей еще более экзотический вид, чем обычно; широкополая шляпа была украшена цветами и перьями того же цвета.
Уоррен тупо уставился на нее, затем медленно поднялся со стула.
Магнолия неторопливо подошла к письменному столу, беззастенчиво выставляя себя напоказ.
Когда она приблизилась, Уоррен осведомился:
— Что ты здесь делаешь. Магнолия? Ты ведь знаешь, у меня нет желания видеть тебя.
— Зато я горю желанием видеть тебя, драгоценнейший Уоррен, — пропела она. — Думаю, когда услышишь мое сообщение, ты поймешь, что поступаешь разумно, не останавливая меня.
— Я вовсе не хочу ничего слышать, нам нечего друг другу сказать, — твердо произнес он. — Уходи, Магнолия, оставь меня в покое!
Он снова сел, прикидывая, стоит ли обвинить ее в покушении на убийство Нади или лучше ничего не говорить.
Она кокетливо смотрела на него, и ему показалось, будто в ее глазах, полуприкрытых длинными ресницами, светится огонек торжества; природу его он не мог понять.
В руке она держала лист бумаги, который положила на край стола; затем нарочито эффектным жестом сняла лайковые перчатки с длинными раструбами.
Томно протянув к нему левую руку, она изрекла:
— Видишь, что я ношу?
Озадаченный ее поведением, Уоррен взглянул на руку — на среднем пальце сверкало кольцо, когда-то подаренное ей.
Он хорошо помнил, как покупал его на Бонд-стрит, а потом вручил ей, поцеловав сначала кольцо, а потом ее палец, предварив этот ритуал такими словами: «Поскольку в данный момент невозможно, моя дорогая, объявить нашу помолвку или сочетаться браком, я привязываю тебя этим кольцом к себе. Это означает, что ты — моя навеки».
«Ах, драгоценный мой, это как раз то, чего я хочу!» — воскликнула тогда Магнолия.
«И ты никогда не расстанешься со мной! — ответил Уоррен. — Хотя ты не можешь носить его днем, пока мы не объявим о нашей помолвке, я хочу, чтобы ты обещала мне надевать его ночью, когда будешь грезить обо мне».
«Ты знаешь, что я так и сделаю».
Магнолия посмотрела на кольцо, удивительно изящное, с маленькими алмазами по всему периметру, оправленными в золото.
Она благодарно подставила губы, и Уоррен целовал ее страстно, жадно, пока у обоих не захватило дух.
Теперь воспоминания о том, что чувствовал тогда, вызвали у него отвращение, и он жестко произнес:
— Повторяю — уходи! Если ты этого не сделаешь, я позвоню слугам, чтобы они тебя вывели!
— Сомневаюсь, что ты так сделаешь, когда услышишь мое сообщение, — возразила Магнолия.
Она взяла лист бумаги, который прежде положила на, край стола, и безапелляционно заявила:
— У меня здесь разрешение на брак, оформленное на твое и мое имя!
— Что за чертовщину ты несешь?! — воскликнул Уоррен.
— Нам будет нетрудно пожениться немедленно, — продолжала Магнолия.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42