Он не потрудился упомянуть сгребание навоза, ремонт межевых камней, дежурство и копание дренажных канав, хотя иногда казалось, что именно это в колледже главное.
– Драться можешь? – спросил грыз, смерив его взглядом.
– Немножко.
Алекс постарался уверенно встретить его взгляд. Учителя-лимуры прекрасно знали болевые точки на теле, и ему не раз случалось пронзительно кричать от их щипков; да и непокорных животных приходилось усмирять.
– Ну, вряд ли ты много ешь, – вздохнул грыз. – Да и половинка анимиста, пожалуй, лучше, чем ничего. Лучше бы, конечно, иметь жреца Шантовара, но…
– Здесь таких нет. Служители богов и анимисты не уживаются вместе.
Алекс сложил руки на груди.
– Мне еще надо будет переговорить с кэпом, но поднимайся на борт.
С этими словами грыз подпрыгнул и, ухватившись прямо за грубый деревянный борт корабля, оказался на палубе; ноги и хвост забавно дрыгались, прежде чем исчезнуть. Алексу пришлось идти в обход и подниматься по сходням.
На палубе суетилась команда, состоящая из хуманов и грызов; на Алекса оглядывались, но никто не окликал. Коричневый, как какао, грыз разговаривал с хорошо одетым человеком, который вскоре подошел к Алексу.
– Капитан Чонсер, – представился он. – Погоду будешь предсказывать в сумерках и на рассвете и вообще когда потребуется. Это – плата за переезд. Договорились?
– Лучшего я и не желаю, господин, – уважительно сказал Алекс.
– Пранг говорит, что ты еще умеешь много всякого; естественно, будешь помогать, когда понадобится. Но в основном не путайся под ногами и предупреждай, если в Офире будет что-то, о чем нам надо знать.
Капитан кивнул, и Алекс поклонился в ответ.
Грыз Пранг показал Алексу каюту – крохотную каморку с койкой, на которой можно было лежать, только подобрав ноги. Выдвижная дощатая дверца создавала подобие уединения, но Алексу казалось, что он в бюро директора. Оно было примерно такого же размера. Алекс считал свою каюту тесной и маленькой, пока не увидел помещения грызов, где на таком же пространстве умещались трое матросов. Крохотный иллюминатор обеспечивал какую-никакую вентиляцию.
Но и эта каморка казалась роскошной по сравнению с прошлым плаванием – в трюме работорговца. Там было темно, тесно и душно. Правда, раз в день их выпускали на палубу, но по возвращении в трюме казалось еще душнее. Груз по численности превышал команду, но на корабле был теург – тот, кто колдует при помощи духов. Стоило кому-то из рабов попытаться ударить члена команды, этот шаман поднимал руку: сверкала молния, все присутствующие болезненно вздрагивали, а раб начинал кататься по палубе, скуля, как побитый пес. Его уносили в трюм, и до конца плавания он не мог ни говорить, ни поднять на кого-то взгляд.
Каюта не представляла особого интереса, поэтому Алекс отправился исследовать корабль. Оказалось, Пранг занимает на корабле пост старшего офицера – необычное положение для грыза. На многих кораблях грызы составляли большую часть команды, поскольку природные способности делали их полезными, а нетребовательность в еде и помещении – экономичными. Но тут надо было знать меру. Если их оказывалось слишком много, особенно если в команде были и самцы, и самки, начинались драки, и они впадали в почти исступленную ярость.
В городах грызы обычно обитали на самом дне общества. Хуманы видели в них не более чем развитых крыс, а лимуры презирали за отсутствие дисциплины и обычай жить в земле. Большинство грызов жили в хуманских городах; существовало несколько полностью грызских городов и островов, но они были далеко и, по слухам, часто страдали от голода и болезней.
Все грызы на «Очарованной» были самцами, что сводило конфликты до минимума. На некоторых кораблях, как позже рассказал Пранг, все матросы-грызы были самками. Однако ни на одном корабле команда не состояла из одних только грызов: они довольно близоруки, и плавание становилось трудным, если не невозможным, если на борту не было более остроглазого существа.
На палубе кипела работа: переносили на берег товары, предназначенные на продажу, пополнялись запасы провизии. Часть товаров разложили на широком плавучем доке, и компания купцов, хуманов и лимуров, изучала тюки с шуршащими травами, рулоны тканей, а также кувшины, бочонки и мешки, о содержимом которых Алекс мог только гадать. Капитан и главный торговец внимательно следили за ними и руководили сделками. Когда стемнело, Алекс ушел в каюту и попытался устроиться на крохотном пространстве, тесном и душном после нескольких лет сна в гамаке. Скатанный гамак заменял подушку; повесить его было негде, а жесткая деревянная койка, несмотря на тонкий тюфяк, оказалась страшно неудобной. Из-за качки все время казалось, что он вот-вот свалится – еще одна проблема из-за привычки к гамаку.
Не в силах уснуть, юноша погрузился в медитацию и просто лежал, ощущая слабые серебристые узоры Офира, находя утешение в их беспорядочном кружении. Он сознательно не звал. Здесь и сейчас он был свободен, мог делать, что хочет. Ему шестнадцать, и перед ним – огромный мир, открытый до самого горизонта. Алекс тихо лежал и слушал Офир; ему были доступны лишь слабые отзвуки, но и это благодаря таланту и обучению было больше, чем мог ощутить кто-то обычный.
Вот они, висы, духи погоды, бестолковые и бесформенные, немногим более частиц энергии. По ним он мог предсказывать погоду; их спокойствие означало, что день завтра будет тихим. Завороженный бесцельным движением висов, он чуть не уснул, но испуганно вскинулся, выводя себя из транса. Спать с открытым разумом опасно: неизвестно, кто заглянет туда.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116