— Чем я уже и занимаюсь.Брейди вскинул брови.— Ну и?..— Моему... м-м-м... ЛК, Личному Кселтону, не кажется, что он ведет себя подобно богатому наследнику. Да и движется как-то не так.— А твой кселтон знает, как двигаются богатые?— Я согласен со своим ЛК. Я знаю людей, которые ведут себя как Амурри, и они весьма небогаты.— Но ведь он отнюдь не старался представиться в роли Джейсона Амурри. Скорее пытался скрыть свое подлинное имя.— Да, я знаю. Вот это единственное, что смущает. Но снова хочу сказать — может, он сознательно так и планировал: назваться ложным именем, а затем...Лютер засмеялся:— Тебе не кажется, что это слишком сложно?Дженсен пожал плечами:— Мой ЛК считает, что с первого взгляда его трудно понять.— Ты к нему пристрастен.— Может быть. Но если удастся найти хоть одно изображение Джейсона Амурри, мне станет легче.— Зная тебя, Дженсен, я думаю, что, глядя на его фотографию, ты станешь прикидывать, не поддельная ли она.Белозубая улыбка озарила темное лицо Дженсена, что случалось чрезвычайно редко.— Это же моя работа, верно?— Верно. И ты с ней прекрасно справляешься. — Пора кончать это пустое словоизвержение. Брейди махнул рукой Дженсену. — Продолжай следить за ним. Но если он явится завтра с пожертвованием на шестизначную сумму, остановись. Ибо впредь уже не важно, кто он на самом деле.Когда Дженсен вышел, Брейди нажал кнопку под крышкой стола. Створки разошлись, открывая взгляду глобус Опуса Омега.Войдя в кабинет и увидев раздвинутые панели и Амурри, стоящего перед глобусом, он задохнулся, как рыба, вытащенная на берег. Он уже был готов крикнуть и позвать Дженсена, как обратил внимание, что Амурри даже не пытается скрыть свои действия. Его бесхитростное поведение смягчило подозрительность Лютера. А неподдельный интерес к смыслу огоньков на глобусе был совершенно искренним.Этот парень явно не имел ни малейшего представления об апокалиптическом смысле того, что предстало его глазам.Мыслями Лютер вернулся к тому давнему зимнему дню в колледже, когда впервые увидел глобус. Тогда он существовал лишь в его воображении. В то время он был зеленым новичком, в первый раз за все свои восемнадцать лет оказавшимся вне строгого шотландско-американского дома и с головой окунувшимся в мир секса, наркотиков и рок-н-ролла ранних семидесятых. Он был в компании двоих своих более опытных друзей, которые дали ему первую кислотную таблетку и повлекли за собой в путешествие, — вот тогда-то и возник глобус, который, покачиваясь, вращался в центре комнаты. Он помнил, что показывал на него остальным, но, похоже, он был единственным, кто видел его.Глобус не был похож на глянцевое изделие компании «Рэнд Макналли», а представлял собой потрепанную, в щербинах сферу, залитую коричневыми пятнами океанов и химической желчью облаков, которые затягивали Землю. Пока он смотрел, на всех континентах и океанах стали вспыхивать красные точки, и от каждой из них протянулись раскаленные красные линии, которые шли к другим точкам, затягивая пурпурной сетью весь глобус. А затем в некоторых пересечениях этих нитей появились черные круги. Скоро они один за другим начали мерцать белым светом, и, когда разгорелись по всей поверхности, глобус засветился красным, а потом пронзительно белым раскаленным светом. Наконец он взорвался, но разлетевшиеся куски вернулись и слились в новом мире континентов, покрытых сочной зеленью, пронзительно синих океанов.Это зрелище изменило всю жизнь Лютера. Не сразу, не в тот же вечер, но в течение недель и месяцев оно по ночам возвращалось к нему — не важно, несло ли его или нет на волнах химического возбуждения.На первых порах он испытывал растерянность, думая, что повторяющиеся вспышки воспоминаний на самом деле не более чем ерунда. Но спустя какое-то время он привык к ним. Они стали частью его обыденного существования.Когда же он впервые услышал голос, то перепугался. Голос никогда не звучал в часы бодрствования — только во сне, только во время видений. И он начал было думать, что заболел шизофренией.Сначала это было невнятное бормотание — Лютер не мог разобрать ни слова. Постепенно голос становился все громче, невнятное бормотание превращалось в разборчивую речь. Но пусть он уже понимал отдельные слова, речь все равно казалась бессвязной и бессмысленной.Но и это изменилось, и, кончая обучение, он уже пришел к пониманию земного мира, основы, на которой он зиждился, и цели его существования: преображаясь, слиться с братским миром в другом континууме времени и пространства. И те, кто помогут ускорить слияние, переживут переход от загрязненной планеты в рай; остальной части человечества этого перехода не дождаться. Голос сказал ему, что делать, — найти место, обозначенное бесцветной лампочкой, купить там землю и ждать.Купить участок земли? Ему, студенту колледжа, у которого не было ни единого лишнего пенни? Голос не объяснил, как это сделать, но дал понять, что от этого зависит все его будущее.И затем, сразу же после окончания колледжа, появилась книга. Он нашел ее на своей постели в квартире, которую снимал. Никаких почтовых отметок, никакой записки... просто странная толстая книга. У нее был почтенный древний вид, но название по-английски: «Компендиум Шрема». Текст тоже был английский. Он начал читать.С появлением книги голос смолк. Чтение изменило всю жизнь Лютера.Ближе к концу странных удивительных легенд, собранных в «Компендиуме», он нашел подвижный рисунок той сферы, что представала перед ним в видениях. Текст, сопровождавший иллюстрацию, объяснял, что такое Опус Омега.И тут он все понял — и смысл своих снов, и то, что должен делать в жизни.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141