Эйб молча посмотрел на него поверх очков. Джек вздохнул:— Ладно, дай мне тогда «Пост». Надеюсь, их спортивную колонку ты еще не успел заляпать.Эйб протянул руку за газетой, но вдруг остановился:— Стой, стой, стой. Здесь есть кое-что интересное для тебя.— Что-нибудь о «Метах»?— Нет, совсем о других спортсменах — о твоих друзьях-выпускниках, устроивших погром.— Надеюсь, их отправили в Синг-Синг?— Вовсе нет. Их отпустили — и причем всех.Джек помрачнел:— Дай я посмотрю.Эйб сложил газету и ткнул пальцем в маленькую заметку рядом с результатами лотерей. Джек быстро пробежал текст, потом, не веря своим глазам, прочел снова.— Никого не отдали под суд! Ни единой души! Не предъявили никаких обвинений!— Ввиду «нового поворота дела», там ведь так сказано? Хм... что, по-твоему, это означает?Джек понял, к чему клонит Эйб: богатенькие ребята, наверняка со связями в мэрии и в полиции, позвонили куда надо и отбыли домой как ни в чем не бывало.И среди них Роберт Б. Батлер-Поросенок. Сукин сын, который чуть не убил Вики, ни дня не провел в тюрьме — ему даже не предъявили обвинение.— Мне надо позвонить.Эйб не предложил свой телефон, да Джек и не стал бы им пользоваться. Сейчас почти у всех определитель номера.Джек пошел к автомату на углу. Вынув из портмоне листок с номером телефона, он опустил в аппарат несколько монет и вскоре дозвонился до квартиры Роберта Б. Батлера, бывшего питомца школы Святого Варнавы и злого обидчика маленьких девочек.Когда горничная подняла трубку и с африканским акцентом спросила, кто звонит, он представился как Джек Гевин.— Я адвокат Ассоциации выпускников школы Святого Варнавы. Хотел бы поговорить с мистером Батлером о том неприятном инциденте в среду вечером. Кстати, как он себя чувствует?— Прекрасно, — ответила женщина.— У него сильные боли?— Да нет, ничего у него не болит.Проклятье! Джек почувствовал, как у него сводит скулы. Пора навести порядок.— Можно его к телефону?— У него сейчас доктор. Я пойду спрошу.Через минуту она вернулась.— Сейчас мистер Батлер не может подойти к телефону, но он будет рад видеть вас сегодня в любое время.Джек вежливо сообщил, что он придет около часу.Напугал Вики, чуть не убил ее и благополучно утек от ответственности...Ну ничего, он еще поговорит с мистером Батлером по душам. 4 Надя сидела в темноте и смотрела на объемное изображение, парящее в воздухе. Придя в лабораторию, она первым делом включила установку и вызвала из памяти изображение молекулы. Появилась знакомая распавшаяся структура, которую Надя уже мысленно окрестила «локи»-2.Да, ее строение изменилось, точно так же, как и на распечатке.Хорошо. Это вполне можно объяснить тем, что кто-то лазал в память установки. Но у нее есть козырь в рукаве. Вчера перед уходом она выскребла из установки остаток пробы и поместила его в пробирку.Вынув пробирку из кармана, Надя высыпала частицы в пробоприемник. Ее насторожил их цвет... что-то было не так, хотя она и не могла сказать, что именно. Надя откинулась на спинку стула и замерла, потом нажала клавишу. Во рту у нее пересохло — перед ней опять появилась та же проклятая молекула.В лаборатории на мгновение стало светло — это позади нее открылась и закрылась дверь.— Ну что, поверили, наконец?Услышав голос Монне, Надя резко обернулась. Вид у доктора был измученный, как после бессонной ночи.— Скажите, что это была шутка. Ну пожалуйста.— Мне бы и самому этого хотелось, — вздохнул он. — Вы даже не представляете, как я мечтаю, чтобы все это оказалось мистификацией. Но к сожалению, это не так.— Но это должно быть так. Если вы хотите, чтобы я поверила, что эта молекула меняет свое строение под воздействием каких-то «небесных явлений», я могу это принять. Хотелось бы, конечно, знать, как именно эти «явления» влияют на ее изменение, но в принципе я могу согласиться, что гравитация или что-то в этом роде может сыграть роль катализатора. Но здесь совсем другой случай. Если, конечно, нам не морочат голову. Эта молекула не только меняется сама, но вслед за ней изменяются и все свидетельства ее первоначального вида. Происходит подмена реальности, а мы оба знаем, что такое невозможно.— Знали раньше, — уточнил Монне. — То есть считали это аксиомой. Но теперь мы думаем иначе.— Только не я.Он слабо улыбнулся:— Я знаю, что вы чувствуете. Вы растеряны, напуганы, подозреваете подвох и в то же время настроены решительно и готовы бороться. И все эти разнообразные эмоции доводят вас до слез. Разве я не прав?Надя почувствовала, как к горлу подкатывается комок, а на глаза наворачиваются слезы. Утерев их, она кивнула, не в силах произнести ни слова.— Но ведь это правда, Надя, — прошептал Монне. — Поверьте мне, никто нас не разыгрывает. Мы столкнулись с явлением, которое опровергает основополагающие представления о природе физического мира и самом существовании.Именно это и сбивало ее с толку. Что, если способность видоизменять реальность и саму память о ней присуща не только этой единственной молекуле? А вдруг это случается постоянно? Сколько раз, напечатав или написав слово, она останавливалась в нерешительности: ей вдруг начинало казаться, что оно пишется по-другому. Она проверяла правописание и, убедившись, что слово написано верно, двигалась дальше. Но ощущение «неправильности» все же оставалось.— Мы должны понять, что с ней происходит, — донесся до нее голос Монне. — А для этого ее, прежде всего, надо стабилизировать.— Но как это сделать, если мы даже не помним, как она выглядела изначально?Вытащив из кармана пробирку, доктор протянул ее Наде:— Теперь у нас есть новая проба.Надя буквально выхватила у него пробирку и трясущимися руками стала готовить пробу для голографической установки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111