А теперь всего хорош
его, господа!
Он поправил очки и придвинул книгу ближе к себе. Ворманн еле сдержал улыб
ку, наблюдая, как бесится в бессилии Кэмпфер, и, прежде чем тот успел совер
шить что-либо необдуманное, быстро заговорил сам:
Ч Я считаю, что сейчас лучше всего оставить профессора в покое и позволи
ть ему заняться тем, для чего он, собственно, и был сюда привезен. Не так ли,
господин майор?
Кэмпфер заложил руки за спину и молча вышел из комнаты. Перед уходом Ворм
анн бросил еще один взгляд на профессора и его дочь. Эти двое что-то явно с
крывали. Либо это связано с самим замком и его создателем, либо Ч с таинст
венным убийцей, появляющимся здесь по ночам. Он не мог сказать точно. Хотя
сейчас это не имело большого значения. Раз прошлой ночью ни один солдат н
е погиб, то пусть тешатся на Здоровье своими секретами. Он даже не был до к
онца уверен, что ему действительно хочется узнать, что именно они скрыва
ют. Но если смерть снова войдет в эту крепость, тогда уж им придется дать п
олный отчет.

* * *

Как только дверь за капитаном закрылась, профессор Куза отложил книгу в
сторону и начал медленно растирать свои пальцы один за другим.
По утрам он чувствовал себя хуже всего. В это время у него болело абсолютн
о все, и особенно руки. Каждый сустав вел себя, как ржавая петля на воротах
давно покинутого дома. Пальцы хрустели и ныли при малейшем прикосновени
и или попытке согнуть их. Но болели не только руки. Все суставы пылали адск
им огнем. Когда утром он просыпался, поднимался с постели и пересаживалс
я в кресло, навсегда ограничившее его свободу, это вызывало страшную, нев
ыносимую боль, идущую одновременно от шеи, бедер, колен, запястий, плеч и л
октей. Только ближе к полудню с помощью двух внушительных доз аспирина, а
иногда Ч кодеина, ему удавалось немного справляться с болью, и она стано
вилась терпимой. Свое тело он считал уже состоящим не из плоти и крови, а к
ак бы из фрагментов старинного часового механизма, который кто-то случа
йно забыл под дождем, и теперь он был безнадежно испорчен.
И еще его мучила постоянная сухость во рту. Врачи объяснили, что «для боль
ных склеродермой характерно снижение секреции слюнных желез». Они сооб
щили это, как само собой разумеющееся, хотя ничего «обычного и характерн
ого» он не чувствовал. Язык казался ему сделанным из гипса и постоянно ме
шался во рту. Поэтому под рукой он всегда держал стакан подогретой воды. Б
ез воды же его голос начинал походить на пару старых скрипучих ботинок, ш
аркающих по мокрому щебню.
Да и глотать было целой проблемой. Даже вода вызывала неприятные ощущени
я. А что говорить о твердой пище!.. Он жевал до тех пор, пока не начинало свод
ить челюсти, а потом только оставалось надеяться, что пища не застрянет г
де-нибудь на полпути к желудку.
Так существовать было невозможно, и не раз уже в голову ему приходила без
умная мысль покончить со всем этим раз и навсегда. Но он не сделал ни едино
й попытки. Может быть, потому, что ему не хватало мужества, а может, наоборо
т Ч именно мужество заставляло его бороться до конца при любых условиях
, предложенных самой жизнью. Он не знал точно, почему.
Ч Папа, с тобой все в порядке?
Профессор взглянул на Магду. Она стояла у камина, крепко прижав скрещенн
ые руки к груди. Ее знобило. Но не от холода. Он знал, что вчерашний ночной по
сетитель произвел на нее слишком сильное впечатление, и, скорее всего, он
а так и не смогла после этого заснуть. Впрочем, как и он сам. А потом еще этот
солдат напал на нее буквально в нескольких шагах от их комнаты...
Дикари! Как он хотел бы, чтобы все они скорее погибли Ч не только эти, в зам
ке, а вообще все вонючие нацисты, которые осмелились переступить границу
его страны. Да и те, которые сидят пока в Германии. Как бы хотелось ему унич
тожить их, прежде чем они успеют уничтожить его. Но что он мог сделать? Кал
ека-ученый, который выглядел в два раза старше своих лет и не мог даже защ
итить свою собственную дочь... Ну что он, скажите, мог сделать?..
Ничего. И от этого ему хотелось закричать, разбить что-нибудь, разрушить э
ти стены, подобно Самсону. А еще ему хотелось плакать. В последнее время он
часто плакал, хотя слез не было видно. И это было уже совсем не по-мужски. Н
о если смотреть правде в глаза, то какой он теперь мужчина?
Ч Все нормально, Магда, Ч одними глазами улыбнулся отец. Ч Не лучше и не
хуже. Как всегда. Вот только ты меня беспокоишь. Здесь для тебя не место; лю
бой женщине тут не место.
Она лишь тихо вздохнула.
Ч Я понимаю. Но отсюда никак не уйти, пока они сами нас не выпустят.
Ч Ты всегда была преданной дочерью, Ч сказал Куза, чувствуя прилив нежн
ости. Магда искренне любила его и была бесконечно верна. Она обладала уди
вительно сильной волей и глубоко осознавала свой долг. Временами он даже
удивлялся, за какие заслуги ему досталась такая дочь. Ч Но сейчас я гово
рю не про нас. Речь идет только о тебе. Я хочу, чтобы ты бежала из замка, когд
а стемнеет.
Ч Я не очень хорошо умею лазить по стенам. Ч Магда печально улыбнулась.
Ч И мне не слишком хочется соблазнять собой часовых у ворот. Я не умею это
го делать.
Ч Выход находится прямо под нашими ногами. Помнишь?
Магда широко раскрыла глаза.
Ч Ну конечно! Как я могла об этом забыть!
Это произошло пять лет назад во время их последнего приезда на перевал. Т
огда отец мог еще передвигаться самостоятельно, помогая слабеющим нога
м двумя тросточками или костылями. Ему уже трудно было спускаться вниз с
амому, и он попросил дочь поискать в ущелье потайной ход или какие-нибудь
надписи на камнях.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151