Она была настол
ько мала, что сковывала нас, не давала возможности быстро переходить на в
ертикаль, когда завязывался воздушный бой с противником. Такие условия п
атрулирования не отвечали современным требованиям. Свои суждения я под
крепил примерами из практики.
Потом затронул другой волновавший нас вопрос: почему летчикам-истребит
елям не засчитывают тех сбитых немецких самолетов, которые упали за лини
ей фронта, на оккупированной врагом территории? Получалась какая-то нел
епость: ставится задача встречать и уничтожать воздушного противника в
глубине его обороны, а результаты этих боев не принимаются в расчет. Не сл
учайно многие летчики стараются держаться своей территории.
После меня выступили другие товарищи. Генерал Вершинин внимательно выс
лушал всех и даже сделал какие-то записи в своем блокноте.
Совещание закончилось во второй половине дня. Мы расходились с предчувс
твием, что в ближайшее время на фронте развернутся большие события. Кажд
ый уносил с собой также уверенность в том, что отныне будет больше ценить
ся боевой опыт летчиков, что командование пересмотрит кое-какие приказы
, касающиеся нашей работы.
Прощаясь с генералом, я передал ему просьбу Олефиренко.
Ч Какой же из него истребитель? Ч удивился Вершинин.
Ч Разрешите взять его в свою эскадрилью? Я помогу ему переучиться. Он оче
нь хочет стать воздушным бойцом. А если человек всей душой рвется к цели, т
о непременно добьется своего.
Ч Что ж, не возражаю, Ч сказал командующий. Ч Но смотрите, капитан, не то
ропитесь выпускать его в бой, пока он как следует не будет подготовлен.
Когда я возвратился на аэродром, у землянки меня встретил Олефиренко. Он
прохаживался и курил.
Ч Чего волнуетесь? Ч сказал я ему. Ч Готовьтесь сдавать эскадрилью.
Ч Неужели?
Глаза его сверкнули радостью.
Ч Командующий отпускает вас.
Ч Спасибо, большое спасибо… Ч только и мог сказать растерявшийся от сч
астья Олефиренко.
Он сам доставил меня на У-2 в наш полк. Наблюдая за ним в полете, я думал: како
е это прекрасное качество Ч целеустремленность. А еще думал о хороших, п
о-настоящему братских взаимоотношениях между людьми в нашей армии. И от
этих мыслей на душе стало по-весеннему светло.
После совещания в штабе армии в наш полк зачастили корреспонденты газет
. Раньше, бывая у нас, они писали главным образом о подвигах, а теперь стали
больше интересоваться опытом боевой работы истребителей и особенно та
ктическими новинками.
Однажды в беседе с корреспондентом я подробно изложил свои взгляды на та
ктику современного воздушного боя и рассказал о недавних поединках с вр
ажескими истребителями на Кубани. Вскоре в «Красной звезде» появилась б
ольшая статья, в которой автор дал четкую формулу нашего соколиного удар
а: высота Ч скорость Ч маневр Ч огонь. Потом это выражение стало крылат
ым.
В полк начали приходить брошюры, листовки, плакаты о мастерах воздушного
боя. Мы внимательно изучали опыт лучших летчиков всех фронтов, брали его
на вооружение.
На пороге стоял Первомай. Замполит и парторг полка уже наметили, какие ме
роприятия провести в праздничные дни, решили кое-кого послать с доклада
ми в ближайшие станицы. Но последующие события изменили все. 28 апреля я по
лучил приказ немедленно перелететь с эскадрильей на аэродром бомбарди
ровщиков.
Ч Будете работать вместе, Ч сказали мне в штабе. Я направился к своим ле
тчикам. За мной неотступно бежал мой верный друг Ч собачонка из породы о
вчарок, подаренная мне местным жителем. Назвали мы песика Кобрик. Он креп
ко привязался ко мне. Мне впервые предстояло оставить его одного в Попов
ической. Кобрик не отставал, он чувствовал по моим торопливым шагам, по во
збуждению, что мне сейчас не до него. Он прибежал со мной к самолету и, лишь
когда я поднялся на крыло, вдруг отскочил от возвышавшейся над ним машин
ы. Я порулил к старту. Он уселся точно там, где стоял мой самолет. Я долго вид
ел его на том месте, пока не поднялся на высоту.
На базу «Петляковых» мы пришли перед заходом солнца. Здесь царило полное
спокойствие. Четкие ряды «пешек» выстроились вдоль полосы. Наверное, эт
от парад и тишина толкнули меня продемонстрировать перед бомбардировщ
иками наше истребительское преимущество. Я распорядился, чтобы группа с
адилась, а сам, набрав высоту, решил пронестись на предельной скорости на
д самой землянкой КП.
Стремительно снижаясь, я подумал, что малой высоты для настоящего эффект
а все-таки недостаточно, и у самой земли перевернул самолет вверх колеса
ми.
В таком положении прогремел я над аэродромом, а когда выровнял машину, по
чувствовал запах гари. Что такое? Дым лез в кабину. Горела проводка. Как бы
ть? Срезав круг на развороте, пошел на посадку. Успел сесть. Ко мне подбежа
ли, начали гасить самолет.
Торжественное утро большого наступления для меня было испорчено: пришл
ось сопровождать две девятки бомбардировщиков тройкой. Я взял самолет с
воего ведомого и один осуществлял непосредственное прикрытие восемнад
цати ПЕ-2. Мое смешное одиночество красноречиво напоминало всем экипажа
м о моем вчерашнем «трюке». Речкалов своей парой должен был сковывать вс
треченных «мессершмиттов» и в трудную минуту выручать меня.
Вот «Петляковы» дошли до цели и встали на боевой курс. Я посмотрел вверх и
увидел, что Речкалов уже дерется с четверкой «мессеров». Меня беспокоило
одно: не пришло бы к противнику подкрепление. Но сегодня в небе появилось
столько советских самолетов, что немцы оказались не в состоянии уделить
нашей группе должное внимание.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162