С чувством удовлетворения я пошел завтракать на женскую половину, которую, собственно говоря, можно было бы назвать кухней. Предварительно я выбрал из того небольшого собрания диковинок, которое подарил мне Исла бен Мафлей, один браслет, к которому был прикреплен медальон.Маленький бей уже тоже проснулся. Пока мать держала его, я попытался набросать на бумаге его миловидную мордашку. Но все маленькие дети схожи между собой, и мой рисунок мало напоминал оригинал. Потом я вложил рисунок в медальон и протянул браслет матери.— Носи на память об эмире немей, — попросил я ее, — там находится лицо твоего сына. Оно вечно останется молодым, даже если сын станет взрослым.Она посмотрела на изображение и пришла в восторг. За какие-то пять минут она успела показать портрет всем обитателям дома и находящимся в нем гостям, а я едва мог спастись от проявлений благодарности. После завтрака мы направились в путь, но не в праздничном, а в очень серьезном настроении.Али-бей нарядился в самые дорогие одежды. Мы с ним ехали впереди, а за нами следовали самые видные люди деревни. Разумеется, Мохаммед Эмин находился рядом с нами. Он был недоволен, потому что задерживалась наша поездка в Амадию. Перед нами плелась толпа музыкантов с флейтами и тамбуринами. За нами шли женщины, большинство из них вели ослов, нагруженных коврами, подушками и прочим домашним скарбом.— Ты подготовил Баадри к эвакуации? — спросил я бея.— Да. До Джерайи расставлены посты. Они немедленно сообщат нам о приближении врага.— Ты отдашь Баадри туркам без сопротивления?— Конечно. Они постараются пройти незамеченными, опасаясь преждевременно привлечь наше внимание.Прошел добрый час, прежде чем мы достигли перевала и смогли заглянуть в зеленую, покрытую лесом долину Шейх-Ади.Каждый мужчина, увидев белые башни гробницы, разряжал свое ружье, и снизу ему непрерывно отвечали выстрелами. Казалось, что началась перестрелка, эхо которой отражают горы. За нами подходили все новые отряды, а когда мы спускались по склону, то по правую и левую стороны видели лежащих под деревьями многочисленных пилигримов. Так они отдыхали от утомительного подъема и при этом наслаждались видом святилища и восхитительными горными пейзажами, которые были, видимо, истинной отрадой для жителей равнины.Мы еще не достигли гробницы, когда навстречу нам вышел мир шейх-хан, духовный глава езидов, сопровождаемый многими шейхами. Его звали Эмир Хаджи. Он происходил из рода Омейядов. Его род считают главным у езидов. Сам он был крепким стариком, выглядевшим добродушно, но вполне достойно.— Мир и Божье милосердие да будут с тобой! Добро пожаловать! — приветствовал он меня.— Да поможет тебе в твоих делах Бог! — ответил я. — Но не хочешь ли поговорить со мной по-турецки? Я еще не очень хорошо понимаю язык вашей страны!— Твое желание закон, будь моим гостем в доме того, на могиле которого мы почитаем всесилие и милосердие.Естественно, при его приближении мы спешились. По его знаку наших лошадей приняли и увели, а мы, то есть Али-бей, Мохаммед Эмин и я, пошли вместе с ним к гробнице. Прежде всего мы попали в окруженный стеной двор, уже заполненный людьми. Потом мы достигли входа во внутренний двор, куда езиды могут входить не иначе как босиком. Я последовал этому примеру, снял свои башмаки и оставил их у входа.В этом дворе и помещалась сама гробница, над которой возвышались две белые башни, резко выделявшиеся на фоне темной зелени долины. Шпили у башен были позолоченными, а боковые стены во многих местах разрушились. В проломах видна была живописная игра света и тени. Над входными воротами были высечены фигуры, в которых я узнал льва, змею, топор, человека и гребень. Внутри здание, как я потом увидел, делилось на три части, одна из которых была заметно больше других. Своды этого зала поддерживались колоннами и арками. Там был устроен фонтан, вода в котором считалась священной. Ею крестили детей. В одном из двух боковых приделов находился гроб святого. Над самой могилой поднималось большое кубическое сооружение, выполненное из глины и покрытое гипсом. Как единственное украшение на верхней плоскости этого куба был расстелен расшитый узорами зеленый платок. В углу помещения горела лампа с вечным огнем.Глина надгробия время от времени требовала реставрации, потому что стражи святыни делали из нее маленькие шарики, охотно раскупавшиеся паломниками. Шарики уносили на память о посещении гробницы, возможно, их носили при себе в качестве амулетов. Эти шарики хранились в сосуде, подвешенном к виноградной беседке. Они были различной величины: от горошины до размеров маленького стеклянного или мраморного шарика, которыми у нас привыкли играть дети.В другом приделе тоже была гробница, однако, казалось, даже самим езидам не было ясно, кто в ней похоронен.В стене, окружающей святилище, были устроены многочисленные ниши. В них зажигали огни, украшавшие святыню в дни больших праздников. Гробницу окружали здания, в которых жили жрецы и сторожа. Этот комплекс строений находился в узком ущелье, со всех сторон окруженном уходившими круто вверх скалами. Небольшое селение при святилище состояло из нескольких примитивных жилых построек, предназначенных прежде всего для размещения паломников. Каждому племени или его крупной части принадлежал один такой дом исключительно для собственных нужд.Под стенами святилища развернулась настоящая ярмарка: разнообразные сорта тканей свешивались с ветвей деревьев; торговали всевозможными фруктами и прочей снедью; можно было приобрести оружие, украшения, изящные восточные изделия на любой вкус.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123