«Все копит Память наша для реки Забвенья».
Окончательный же текст, появившийся в «Антологии шести латиноамерикан
ских поэтов», звучит так:
«Хлам всякий Память глупо для Забвенья копит».
Другой примечательный пример Ц одиннадцатисложный стих:
«Живем мы только в том, что потеряли», в печатном виде ставший:
«Наш рок Ц быть инкрустацией в потоке».
Даже рассеянный читатель заметит, что в обоих случаях опубликованный те
кст менее эффектен, чем черновые варианты. Эта проблема меня заинтригова
ла, но прошло еще некоторое время, пока я додумался до сути дела.
Возвращался я домой разочарованный. Что скажет начальство в «Ультима Ор
а», финансировавшее мою поездку? Не слишком способствовало бодрости мое
го духа и назойливое общество некоего NN из Фрай-Бентоса, соседа моего по к
аюте, беспрерывно рассказывавшего всякие истории и анекдоты, довольно р
искованные, даже неприличные. Мне хотелось думать о загадке творчества Н
иренстейна, но этот неутомимый causeur
Говорун (фр.).
не давал мне ни малейшей передышки. Лишь к утру я спасся тем, что стал
клевать носом Ц от скуки, дремоты и укачивания.
Реакционные хулители современной теории подсознания откажутся повери
ть, что решение загадки я нашел на ступенях таможни Южного порта. Выразив
NN восхищение его поразительной памятью, я вдруг почему-то спросил:
Ц Откуда вы знаете столько историй, дружище?
Ответ подтвердил мое внезапное подозрение. NN ответил, что все, или почти в
се, истории ему рассказал Ниренстейн, а остальные Ц Никасио Медейро, обы
чный собеседник покойного. Еще он прибавил, мол, Ниренстейн их рассказыв
ал очень плохо, и окрестный люд их улучшал. Так, внезапно, все прояснилось:
стремление поэта к созданию абсолютной литературы, его скептическое за
мечание о преходящем смысле слов, прогрессивное ухудшение собственных
стихов от одного варианта к другому и двойственный характер библиотеки
Ц от изысков символизма до сборников чисто повествовательного жанра. Н
е будем удивляться такому духовному пути: Ниренстейн подхватил традици
ю, суть которой, начиная с Гомера до крестьянской кухни и клуба, в том, чтоб
ы развлекать, придумывая и слушая всяческие истории. Свои истории он рас
сказывал кое-как, ибо знал, что, если они чего-то стоят, их отшлифует Время,
как сделало оно с «Одиссеей» и «Тысяча и одной ночью». Подобно литератур
е в ее истоках, Ниренстейн ограничил себя устным жанром, не сомневаясь, чт
о с годами в конце концов все будет написано как должно.

Нынешний натурализм

Не без облегчения мы убеждаемся, что полемика на тему «списывание Ц опи
сательство»
В 1942 г. Борхес сам участвовал в этой полемике в журнале «Сур» (эссе «Об
описании в литературе»).
уже не занимает первое место в литературных приложениях и прочих б
рошюрах. После беспристрастных лекций Сиприано Кросса (из ордена иезуит
ов) никто уже не вправе ссылаться на незнание того, что первый из упомянут
ых терминов наиболее естественно применяется к беллетристике, тогда ка
к второму отведено место во всех прочих сферах, разумеется не исключающи
х поэзию, пластические искусства и критику. Тем не менее путаница продол
жается, и время от времени, к возмущению поборников истины, имя Бонавены о
бъединяют с именем Урбаса. И возможно, желая отвлечь нас от этой нелепицы,
кое-кто называет еще другую смехотворную пару: Иларио Ламбкин Ц Сесар П
аладион. Допускаем, что подобная путаница основана на некоторых внешних
параллелях и терминологических аналогиях, однако для взыскательного ч
итателя страница Бонавены всегда останется страницей… Бонавены, а твор
ение Урбаса… творением Урбаса. Некоторые люди пера, правда иностранцы, р
аспустили лживый слух о существовании аргентинской описательской школ
ы; мы же, опираясь лишь на сведения, полученные в обстоятельных беседах со
светилами этой мнимой школы, беремся утверждать, что речь идет не об офор
мленном движении или хотя бы об определенном кружке, а об индивидуальных
, но совпадающих новациях. Впрочем, перейдем к сути дела. Когда мы знакомим
ся с увлекательным мирком описывателей, первое имя, предстающее перед на
ми, Ц это, как вы догадались, имя Ламбкина Форменто.
Судьба Иларио Ламбкина Форменто весьма любопытна. В редакции, куда он пр
иносил свои писания, обычно очень краткие и для среднего читателя малоин
тересные, его считали объективным критиком, то есть человеком, который в
своей работе комментатора исключает всякую похвалу и всякое осуждение.
Его «заметочки» нередко ограничивались описанием рисунка на обложке и
ли на суперобложке рассматриваемой книги, а со временем обогатились све
дениями о формате, о размерах в сантиметрах, о весе, шрифте, качестве краск
и и о запахе бумаги. С 1924 по 1929 год Ламбкин Форменто, не снискав ни лавров, ни ш
ипов, давал материал для последних страниц «Анналов Буэнос-Айреса»
Журнал под э
тим названием Борхес издавал в 1946 Ц 1947 гг.
. В ноябре 1929 года он от этой работы отказался, чтобы полностью посвят
ить себя критическому изучению «Божественной комедии». Семь лет спустя
его настигла смерть, когда он уже отдал в печать три тома, которые есть и б
удут пьедесталом его славы и называются «Ад», «Чистилище», «Рай». Ни публ
ика, ни Ц еще менее того Ц его собратья по перу не поняли значения этих к
ниг. Потребовался настоятельный призыв, подкрепленный инициалами О. Б. Д.,
чтобы Буэнос-Айрес, протирая заспанные глаза, пробудился от своего догм
атического сна.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34