Дворак стоял прямо перед ограждением, беседуя с человеком в штатском. Детективом. Он указал в сторону переулка, затем сверился со своим блокнотом. Дворак удивленно вскинул голову. В этот момент он заметил, что Тоби еще не уехала. На глазах у недоумевающего детектива Дворак резко развернулся, поднырнул под ленту и направился к машине Тоби.
Она опустила стекло.
– Я просто хотела немного посмотреть, – сказала она. – Наверное, я так же патологически любопытна, как и все эти люди. Странное сборище.
– Да, эти сборища всегда странные.
– Что случилось в переулке?
Он склонился к окну и спокойно проговорил:
– Нашли тело. Судя по документам, его имя – Ромулус Белл.
Тоби непонимающе взглянула на него.
– Больше известен как Роми, – пояснил Дворак. – Это сутенер Молли Пикер.
Тело было распростерто на мостовой за стоявшим тут же синим «Таурусом». Левая рука была придавлена туловищем, а правая выставлена вперед, словно труп указывал на ресторан в конце переулка. «Расправа», – подумал Дворак, разглядывая входное отверстие на правом виске.
– Свидетелей нет, – сообщил детектив Скарпино. Один из старейших полицейских, которому уже недолго оставалось до пенсии, он был знаменит своими жуткими шиньонами.
И сегодня его накладная шевелюра выглядела так, словно он налепил ее впопыхах.
– Тело было обнаружено сегодня примерно в двадцать два тридцать какой-то парочкой, выходившей из китайского ресторана. Это их машина. – Скарпино указал на синий «Таурус». – Один из жильцов с верхних этажей где-то в районе десяти выходил в переулок выкинуть мусор, но тела не видел; поэтому мы полагаем, что это произошло после десяти. В бумажнике нашлось удостоверение личности. Один из патрульных узнал это имя. Он разговаривал с убитым вчера, спрашивал о той девушке, которую вы ищете.
– Белла видели в Бостонской городской больнице сегодня вечером около девяти.
– Кто видел?
– Эта девушка, Молли Пикер. Он зашел к ней в палату. – Дворак натянул резиновые перчатки и наклонился, чтобы поближе рассмотреть труп.
На вид жертве было чуть за тридцать; стройный мужчина с прямыми черными волосами, напомаженными и уложенными а-ля Элвис. Его кожа была еще теплой, а вытянутая рука – загорелой и мускулистой.
– Простите, что говорю так, док, но это выглядит не слишком уместно.
– Что именно?
– Что вы разъезжаете с этой врачихой.
Дворак выпрямился и повернулся к Скарпино.
– То есть?
– Она под следствием. И, я слышал, ее мать не выкарабкается.
– А что еще вы слышали?
Скарпино запнулся, оглядываясь на толпу в переулке.
– Есть новое обстоятельство. Ребята Альпрена прочесывают аптеки по городу. Он охотится за чем-то действительно веским. Если ее мать умрет, дело будет рассматриваться как убийство, и тогда будет и вправду неловко, что вы с ней вместе приезжаете на место преступления.
Дворак снял перчатки, неожиданно разозлившись на Скарпино. Те часы, которые он только что провел рядом с Тоби, заставили его усомниться в ее способности к насилию, и уж тем более – к насилию в отношении собственной матери.
– Черт, там повсюду репортеры, – продолжал Скарпино. – Они вас знают. А скоро и доктора Харпер будут узнавать в лицо. Они припомнят, что видели вас вместе, и – пуф! Пожалуйте на их долбаные первые полосы.
«Он прав», – подумал Дворак. И разозлился еще больше.
– Это выглядит нехорошо, – сказал Скарпино, подчеркивая каждое слово.
– Ее пока не обвинили ни в каком преступлении.
– Вопрос времени. Поговорите с Альпреном.
– Послушайте, мы можем перейти к текущему делу?
– Да, разумеется. – Скарпино с отвращением взглянул на Ромулуса Белла. – Я просто хотел дать вам маленький совет, док. Такому парню, как вы, не нужны неприятности. А женщина, которая избивает собственную мать…
– Скарпино, окажите мне услугу.
– Да?
– Не суйте свой чертов нос не в свое дело.
В ту ночь Тоби легла спать в постель Элен. Вернувшись из кричаще-пестрого Чайна-тауна, она вошла в дом и ощутила, что попала в безмолвное, безвоздушное пространство. Она чувствовала себя зажатой в этих стенах. Погребенной.
У себя в спальне она включила радио – классическую музыку для полуночников, и прибавила громкость так, чтобы было слышно даже под душем. Сейчас она отчаянно нуждалась в музыке, голосах – хоть в каком-нибудь звуковом фоне.
Когда Тоби вышла из душа, вытирая полотенцем мокрые волосы, музыка уже закончилась, сменившись шипением. Она выключила радио. В наступившей тишине нестерпимо ощущалось отсутствие Элен – остро, как физическая боль.
Тоби прошла по коридору в комнату мамы.
Не включая свет, она так и стояла в полутьме, вдыхая запах Элен – чуть сладковатый, как аромат летних цветов, которые мама так любовно растила. Розы и лаванды.
Она открыла стенной шкаф и рассеянно коснулась одного из висевших там платьев. Она узнала его на ощупь: летнее льняное платье, совсем старое. Тоби припомнила, что Элен надевала его на выпускной вечер Вики. И вот оно здесь, висит среди других вещей, которые Элен копила годами. «Когда в последний раз я водила тебя по магазинам? Не помню. Не помню, когда в последний раз покупала тебе платье…»
Она закрыла дверцу шкафа и села на кровать. Несколько дней назад она сменила белье в надежде, что мама скоро вернется домой. Теперь Тоби почти жалела об этом: постель источала безликий запах стирального порошка, все следы маминого пребывания были сорваны вместе с простынями. Тоби легла, думая обо всех тех ночах, которые провела здесь Элен. Пытаясь уловить в воздухе невидимые следы ее присутствия.
Она закрыла глаза, сделала глубокий вдох.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103