Чем больше ты покажешь, что достоин своего места по правую руку от царя, тем вернее ты это место сохранишь. И ничего нет зазорного в том, что тебя будут восхвалять за смелость, которую ты действительно проявил, ведь это принесет тебе славу.
Динак уперла руки в бедра и с вызовом посмотрела на Абиварда. Прежде чем он успел ответить, Шарбараз сказал:
— Она права. Царский двор в этом смысле очень похож на женскую половину, только временами гораздо хуже. То, что ты есть, отнюдь не так важно, как то, чем тебя считают люди. А чем тебя считают люди, тем тебя считает и Царь Царей.
Годарс часто говорил нечто в этом роде, обычно с насмешливой искоркой в глазах. Абивард не ожидал, что когда-нибудь ему придется думать о таких вещах всерьез. Теперь он слышал эти речи из уст сестры, причем в положении, когда он не мог к ним не прислушаться, хоть она и женщина, а может быть, именно поэтому.
Он вспомнил свой разговор с Фрадой незадолго до того, как Припат попытался заколоть Шарбараза. Он может сколько угодно не замечать интриги царедворцев в Машизе — но они его заметят. Шарбараз сказал:
— О зять мой, прежде чем подобные вещи начнут тебя беспокоить, должно произойти одно.
— Что же? — спросил Абивард.
— Мы должны победить.
Глава 7
Весна окрасила поля вокруг крепости Век-Руд радующей глаз, хотя и недолговечной зеленью. Во всяком случае Абивард не уставал любоваться ею каждый год. Но не сейчас. Обернувшись к Фраде, он сказал:
— Ей-Богу, я буду счастлив, когда завтра мы отправимся на юг. Еще пара недель кормления воинов и их коней — и наши кладовые опустеют вконец. А ведь и нашим людям нужно пропитание, особенно если случится недород.
— Да. — Фрада сделал два шага по пандусу, пнув камешек, оказавшийся у него под ногой. — Хотел бы я быть с тобой, когда вы отправитесь в поход. А то получается, что меня все время оставляют дома.
— Не жалуйся, — резко ответил Абивард. — Если бы тебя не оставили дома прошлым летом, ты вряд ли бы сейчас ныл, потому что был бы мертв. Я тебе уже сто раз объяснял: мне нужно отправляться с Шарбаразом, а это значит, что ты должен остаться и защищать надел от всякого недруга, будь то хаморы, люди Смердиса или Птардака.
Но Фрада не успокаивался:
— В начале зимы ты говорил мне, что земля важнее всего, потому что она остается. Если это так, то тебе следует остаться здесь и беречь землю, а я отправлюсь на юг сражаться.
— Тогда я еще не думал о политической стороне дела, — сказал Абивард, неохотно признаваясь себе, что огромную роль в перемене его настроя сыграла Динак. — Смердис наверняка уже знает о той роли, которую я сыграл в освобождении Шарбараза из Налгис-Крага. К добру ли, к худу ли, но моя судьба теперь накрепко связана с судьбой законного Царя Царей. Если меня не будет рядом с ним, люди скажут, что я струсил. Этого я допустить не могу.
— Как кто-то сможет сказать, что ты чего-то испугался, когда песню про тебя поют, поди, и в самой Видессии.
У Абиварда покраснели уши.
— Эта песня и про тебя тоже, — неубедительно сказал он.
— Нет. Мое имя упоминается два-три раза, но песня про тебя. — К облегчению Абиварда, в голосе Фрады не было ревности. Ревность и зависть сгубили множество родов, но Годарс поставил эти чувства среди своих сыновей вровень со страшным грехом богохульства. Фрада продолжал:
— Конечно, все будет по-твоему. Как я могу отрицать, что ты лучше меня знаешь, как надо? Просто жаль, что мне не доведется насадить Смердиса на копье.
— Твой час придет, когда мы выступим против Видессии, — сказал Абивард.
Фрада кивнул. Против величайшего врага Макурана поднимутся все.
— Смотри-ка, Шарбараз вышел, — сказал Фрада, ткнув Абиварда под ребро. —Лучше спустись к нему во двор. Ты не хуже моего знаешь, что, если церемония не пройдет безупречно, мать закатит истерику.
— Ты прав. — Абивард спустился по каменным ступеням и занял свое место рядом с законным Царем Царей. В последний раз женщины крепости Век-Руд выходили со своей половины прошлым летом. Тогда он стоял рядом с отцом, братом и сводными братьями; из всех только он один вернулся домой. А теперь его матери, сестре, сводным сестрам и женам приходится желать ему удачи, провожая в новый поход. Да, нелегка женская доля.
Растворились двери в жилую часть. Как и в прошлый раз, Динак и Барзоя вышли вместе. Однако сейчас Динак шла впереди матери, направляясь к ожидающим их мужчинам, — как главная жена Царя Царей, она, с точки зрения церемониала, имела несравненно более высокий ранг, нежели любая женщина из надела Век-Руд.
Она кивнула Абиварду, прошла мимо него и заняла свое место возле Шарбараза. Перед Абивардом встала Барзоя. Ее лицо, на первый взгляд спокойное, выражало глубокий, стойкий гнев. Он пригляделся внимательнее и почесал в затылке. Может быть, мать сердится, что Динак теперь стала более важной персоной, чем она? Нет, это на нее совсем не похоже.
За Барзоей шла Рошнани. Как и лицо Барзои, ее лицо казалось спокойным, пока Абивард не пригляделся получше. Но если мать скрывала гнев, то его главная жена пыталась скрыть… неужели радость? Оживление? Он не мог понять, какие новые потрясения постигли женскую половину, что Барзоя так настроилась против Динак и, судя по всему, против Рошнани, — он ясно видел, что гнев матери направлен на них обеих. Не желая нарываться на неприятности, он не стал спрашивать. Может, он и так узнает, а может, неприятность уладится сама собой и он даже не будет знать, что случилось. Хотелось бы.
Но в чем бы ни было дело, остальные его жены и сводные сестры, судя по их виду, ничего об этом не знали. Они смотрели во все глаза и оживленно болтали между собой, радуясь случаю увидеть нечто более обширное, чем коридоры женской половины.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149