— Я рад.
Покончив с сантиментами, Шарбараз поспешил напомнить Абиварду, что он — сын Пероза, заявив:
— Теперь к делу. Армия узурпатора бежала окончательно. Вокруг нас увиваются несколько конников, но они не помешают нам наступать.
— Добрая весть, — сказал Абивард. — Теперь ничто не помешает нам обойти Дилбатские горы с юга и повернуть на северо-восток, на Машиз?
— На первый взгляд, нет, — сказал Шарбараз. — Но вчерашние события мне не нравятся, очень не нравятся. Да, мы победили, но не так, как я хотел. К нам не перебежал ни один человек, ни один отряд. Нам пришлось побить их, тогда они отступили; сдались лишь те, у кого не оставалось иного выхода. Никто из них не обратил оружия против сторонников Смердиса.
— Это тревожный знак. — Абивард чувствовал, что он сейчас глупее, чем следовало бы, и это его раздражало: Шарбаразу нужен был от него наилучший совет, какой он только мог дать. Подумав немного, он сказал:
— Мне кажется, что теперь остается только продолжать идти вперед, несмотря ни на что. Не можем же мы прекратить борьбу только потому, что она оказалась тяжелее, чем мы рассчитывали.
— Согласен, — сказал Шарбараз. — Если мы не перестанем побеждать, Смердис рано или поздно падет. — Он трижды стукнул себя кулаком по бедру. — Но я был так уверен, что узурпатор потерпит бесславное поражение, как только станет известно, что я жив и не отрекся добровольно.
— Помимо прочего, мой отец всегда говорил, что чем дольше живешь, тем сложнее кажется жизнь, — сказал Абивард. — Он говорил, что только мальчишки да святые отцы ни в чем не сомневаются; те же, кому приходится жить в миру, со временем понимают, что мир этот больше и сложнее, чем можно себе представить.
— По-моему, я говорил тебе, что мой отец хвалил твоего за здравый ум, — сказал Шарбараз. — Чем больше я слушаю Годарса через твои уста, тем больше убеждаюсь, что отец знал, что говорил.
— Величайший милостив к памяти моего отца, — сказал Абивард, растроганный похвалой и жалея, что Годарс не может ее слышать. — Что ты намерен делать дальше? Продолжать лобовой марш на столицу?
— Да, а что же еще? — Законный Царь Царей нахмурился:
— Я знаю, что это не слишком тонко, но выбора у нас нет. Одну дружину Смердиса мы уничтожили, другую здорово побили. Он побоится рисковать третьей. Если повезет, мы достигнем Машиза прежде, чем он соберется снова ввязаться в бой. Остается выиграть битву на подступах к Машизу — и город наш. А если Смердис попытается бежать, допустим, в крепость Налгис-Краг, он узнает, что нам достанет терпения взять его измором. — Глаза его засияли в предвкушении.
За несколько минут Шарбараз перешел от мрачных размышлений о том, что сторонники Смердиса отказываются переходить на его сторону, к восторгу от перспективы склонить своего соперника к покорности голодом. Абивард пожалел, что не умеет так же быстро преодолевать свое дурное настроение. Но он, как и Годарс, вроде бы не отличался переменчивостью нрава.
Он сказал:
— Сначала главное, величайший. Вот завоюем Машиз — и если не захватим Смердиса там, то будем думать, как поймать его. А то получается, что мы сначала едем, а потом седлаем коня. — Он безрадостно усмехнулся:
— Должен признаться, я очень рад, что мы штурмуем столицу не завтра. Я был бы тебе плохой помощник, даже на оседланном коне.
— Ты давай поправляйся сначала, — сказал Шарбараз, словно выговаривая проштрафившемуся мальчишке. — Слава Господу, что нам не предстоит серьезных схваток, пока ты еще не готов занять достойное тебя место. Ты очень мудро вправил мне мозги, когда я позволил порыву увлечь меня, как ветер листок.
— Величайший очень добр. — Абивард был доволен Шарбаразом. До тех пор, пока законный Царь Царей способен понимать, когда он действует под влиянием мимолетного чувства, каким бы оно ни было, все будет хорошо. Но вопрос в том, долго ли это продлится после его победы в гражданской войне.
Шарбараз, протянув руку, тронул Абиварда за плечо — бережно, чтобы не потревожить его бедную побитую головушку.
— Мне надо идти взглянуть, как там войско. Думаю, сумею выбраться вечером навестить и тебя, и Динак. До той поры отдыхай.
— Величайший, а что мне еще остается? — сказал Абивард. — Даже если бы я захотел выйти и заняться делом, Рошнани меня по стенке размажет, если я вздумаю встать без ее разрешения. Обычно мужчины держат своих жен взаперти на женской половине, а вот у меня все получилось наоборот — она меня в капкан поймала.
На это Шарбараз ответил громким и продолжительным смехом, словно это была не правда, а шутка. Он, пригнувшись, вышел из закутка; Абивард слышал, как он садится на коня и отъезжает. Царь Царей уже выкрикивал приказания, словно начисто забыв о человеке, которого только что посетил. Разумом Абивард понимал, что это не так, но все равно почувствовал себя задетым.
Как и надлежит макуранской жене, Рошнани удалилась, пока ее мужа посещал другой мужчина. Но как только Шарбараз вышел, она возвратилась в закуток:
— Значит, говоришь, я тебя в капкан поймала?
— Подслушивала.
— А как я могла иначе — ведь одну половину фургона от другой отделяет только занавеска. — Напустив на себя одновременно невинный и озорной вид, она задернула занавеску над входом в закуток. — Значит, в капкан поймала? — повторила она, опускаясь перед ним на колени. — Поймала и на лопатки уложила?
— Что ты делаешь? — простонал Абивард, когда она задрала его кафтан. Она ответила, но не словами; ее длинные черные волосы рассыпались по его животу и бедрам. Он постарался быть на высоте положения. Высота получилась что надо.
Глава 8
Пустыни в южном Макуране были намного скуднее бесплодных земель в окрестностях надела Век-Руд.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149