Этого Абиварду объяснять было не нужно. Реальная власть принадлежала Ликинию, и все решения принимал только он. Абивард сказал:
— Хорошо, что Хосий говорит по-макурански. Иначе от меня здесь было бы не больше проку, чем коню от пятой ноги.
Шарбараз сделал ему знак замолчать — Хосий был уже достаточно близко и мог услышать. Сын Ликиния выглядел ровесником Абиварда, с характерным для видессийца узким подбородком. На лице его выделялись шрам от меча на щеке и глаза, оставлявшие такое впечатление, будто они уже все на свете повидали.
Золотой венец не мог полностью скрыть наметившиеся залысины.
Поскольку Шарбараз прибыл в Видессию, он начал первым:
— Я, Шарбараз, Царь Царей, добрый и мирный, счастливый и благочестивый, получивший от Господа великое богатство и великую державу, человек, сотворенный по образу Господа, приветствую тебя, Хосий Автократор, брат мой!
Хосий слегка наклонил голову — очевидно, он был знаком не только с макуранским языком, но и с витиеватой риторикой, процветающей в царстве Шарбараза, — и сказал:
— От имени Ликиния, Автократора Видессии, наместника Фоса на земле, я, Хосий Автократор, приветствую тебя, Шарбараз, Царь Царей по праву рождения, брат мой!
Он протянул руку. Шарбараз подогнал коня на пару шагов и стиснул ее — без колебаний, но и без особой радости. Абивард это понял. У видессийцев был собственный цветистый церемониальный язык, но он понял истинный смысл, вложенный в слова «Царь Царей по праву рождения». Звучало неплохо, но ничего не сулило. Если в неопределенном будущем Ликиний сочтет разумным признать Смердиса, он сможет сделать это с чистой совестью, поскольку Царь Царей по праву рождения — это отнюдь не то же самое, что просто Царь Царей.
Шарбараз выпустил руку Хосия и представил ему Абиварда. Абивард поклонился в седле:
— Величайший…
— Меня титулуют высочайшим, чтобы отличать от отца, — перебил его Хосий.
— Прошу прощения, высочайший. Я хотел сказать, что никогда не надеялся, что мне выпадет честь лицезреть Автократора Видессии, разве только на поле брани — а тогда знакомство было бы огранено железом, а не словами.
— Воистину, и острее, чем любому из нас хотелось бы, это несомненно. — Хосий разглядывал Абиварда всепонимающими глазами, по которым, и еще по шраму, Абивард понял, что они повидали не одно поле брани. Скорее всего, с какими-нибудь кубратами. Для Абиварда это было не более чем название.
Шарбараз сказал:
— Ты прекрасно понимаешь, Хосий, — его сан давал ему право обращаться к младшему Автократору без всяких титулов, — что я и сам с большим удовольствием встретился бы с тобой на ратном поле. Если бы я сказал иначе, ты понял бы, что я лгу. Но поскольку судьба принудила меня явиться к тебе просителем, я признаю, что никем иным и не являюсь. — Он склонил гордую голову перед Хосием.
Молодой Автократор вытянул руку и положил ее на плечо Шарбаразу:
— Тебе и твоим людям, Шарбараз, ничто не угрожает в Видессии; если я лгу, пусть Фос, великий и мудрый повелитель, бросит меня в лед на веки вечные. Как бы ни обернулось дело, я обещаю тебе особняк в городе Видесс, поместья в сельской местности и надлежащие жилища по всей империи для тех людей, что пришли сюда с тобой.
— Ты великодушен, — сказал Шарбараз, вновь не совсем от всего сердца. И опять Абивард без труда понял его: Хосий предложил рассредоточить макуранское войско, словно растворить щепотку соли в огромной бочке воды. После краткой паузы, призванной показать, что он понял смысл предложения Хосия, Шарбараз продолжил:
— Однако я пришел сюда не в поисках новой родины для себя и своих соратников. Я пришел искать помощи, чтобы я мог возвратиться в Макуран, где моя родина и мой дом.
— Я знаю, — спокойно ответил Хосий. — Если бы это было в моей власти, ты сию же минуту получил бы то, чего просишь. Но моя власть, хоть и немалая, до этого не простирается. Тебе придется подождать решения моего отца.
Шарбараз еще раз наклонил голову:
— Отцу твоему выпало большое счастье иметь такого сына. Дай Господь, чтобы он понимал это.
— Ты великодушен ко мне, насколько это возможно в твоем незавидном положении, — улыбнулся Хосий. — Надо быть воистину очень смелым человеком, чтобы только помыслить пойти против воли моего отца. Как и моя власть, моя смелость велика, но не настолько.
Эпаптэс Каламос, находящийся рядом с ним, энергично закивал. Его уважение к власти Автократора было безгранично. Абивард отметил это с одобрением. Жаль, что некий управитель монетного двора в Машизе не проявил такого же почтения к власти Царя Царей.
— Разрешите задать вопрос, величайший, — негромко обратился он к Шарбаразу. Получив в ответ кивок, он обратился к Хосию:
— Если Ликиний обладает такой властью и такой смелостью, как говоришь ты, высочайший, то что же может помешать ему прийти нам на помощь?
Он не знал, на какой ответ рассчитывал, но явно не на тот, который получил от Хосия:
— Две вещи приходят мне на ум, высокочтимый. Во-первых, твой властитель может не согласиться на уступки, достаточно серьезные, чтобы нам имело смысл восстанавливать его на престоле. А во-вторых, война с кубратами нанесла существенный урон нашей казне. У Видессии может попросту не хватить денег, чтобы поступить так, как вы желаете, сколь бы нам ни хотелось пойти вам навстречу.
— Мы в Макуране называем Видессию страной купцов, — сказал Шарбараз. — С сожалением должен отметить, что это представляется справедливым.
Хосий имел свою гордость — не то кичливое высокомерие, которое проявил бы макуранский вельможа, а уверенность, производящую тем большее впечатление, что она была сдержанной.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149