Нечто большее, чем интерес к аналогиям, привел фойтанцев в такое волнение. Но что она могла поделать, если они не хотели обсуждать этот вопрос с людьми?
Весь остаток дня Дженнифер пребывала в рассеянности. Обсуждение было менее живым, чем она надеялась, и не менее всего прочего это можно было приписать тому, что фойтанцы не принимали в нем участия.
Они очень внимательно слушали все, что говорила она и другие студенты, хотя их уши еще долго продолжали подергиваться. Возможно, они не могли контролировать эту свою реакцию.
После занятий Дженнифер вернулась в квартиру Эллы. Она хотела обсудить с кем-нибудь необычную реакцию чужестранцев на «Гимн Лейбовицу». Но у Эллы не было желания слушать. Элла планировала феерию завтрашней вечеринки с Ксавье и хотела обсуждать только это. Дженнифер, которую тошнило от упоминания о мужчинах вообще и Али Бахтияре в частности, была вынуждена играть роль несчастного слушателя.
После того как они с подругой поняли, что этим вечером им не суждено понять друг друга, как бы они ни старались, Дженнифер опять вернулась к своим занятиям с компьютером и двоеточиями де Кампа. Она не удивится, если обнаружится, что те места, в которых двоеточия появляются взамен запятых, были «работой» излишне рьяного редактора. Дженнифер не была уверена, что нашелся бы хотя бы один автор двадцатого столетия, который сказал бы доброе слово о бесцеремонных редакторах. На следующий день на занятиях она продолжила тему «Гимна Лейбовицу», сравнивая его с другими произведениями, которые развивали тему последствий атомной войны: «Дэви», «Почтальон», «Сын звездного человека».
— Это течение в научной фантастике выдохлось к концу двадцатого столетия, так как стало ясно, что в подобном конфликте выживших не будет, а если кто-то и выживет, то в любом случае не удастся восстановить все так быстро, как это представляли ранние авторы.
И вновь среди фойтанцев возникло оживление. Дженнифер подумала, что они могли бы поделиться мыслями, которые их беспокоят. Но фойтанцы вновь не сделали этого. Она почти уже собралась спросить их напрямую. К сожалению, в данный момент такое решение представляло бы собой нечто среднее между безрассудной храбростью и самоубийством. До сих пор фойтанцы были готовы вести дискуссии и даже проявляли в некотором роде усердие. Но почему не сейчас и не по теме, которая должна их волновать: ведь они сами пострадали от подобных событий? Дженнифер не находила ответов на эти вопросы. Недовольная собой, она закончила занятия и прошествовала к выходу из аудитории.
Две другие лекции она прочитала, можно сказать, на автопилоте. Все так же на автопилоте она направилась к своей прежней квартире. Только пройдя пару сотен метров, она опомнилась и пробормотала:
— Идиотка! — После чего со вздохом направилась к дому Эллы. Пройдя еще пятьдесят метров, она повторила: — Идиотка! — на этот раз гораздо громче.
Студент, проходивший мимо, бросил на нее любопытный взгляд. Ее щеки пылали. Это заинтересовало студента еще больше, ибо студент был крайне молод. Дженнифер вернулась и в самом мрачном расположении духа побрела обратно в кабинет.
Кабинет отнюдь не был идеальным местом для того, чтобы провести ночь. Кушетка была значительно хуже и, что самое главное, еще короче, чем в квартире Эллы. Хорошо хоть туалетная комната находилась всего через пару дверей. «Ладно, на одну ночь сойдет. А завтра у меня будет собственная квартира», — подумала Дженнифер. Эта последняя мысль несколько скрасила неудобства нынешнего вечера и даже тот факт, что придется обедать в университетском кафетерии.
Вряд ли кто-нибудь осмелился бы назвать блюда, которые там предлагали, шедевром кулинарного искусства. Лучшим предположением Дженнифер на этот счет было, что в службе университетских столовых пускают на бифштексы всех, кто умеет более или менее сносно готовить. Она взяла кока-колу. «Что же еще может пить профессор среднеанглийского?» — задала она себе риторический вопрос, выходя прогуляться по территории университета в вечерних сумерках.
Вернувшись в кабинет, Дженнифер уселась за работу. Никто до сих пор так и не смог создать программу для проверки сочинений. Она царапала красными чернилами свои замечания на полях. По крайней мере, хоть в испанглийском как слышится, так и пишется: она не хотела связываться со странным правописанием, которое было сущим наказанием в древне- и среднеанглийском.
Вокруг нее постепенно сгущались сумерки. Сразу после девяти вечера позвонил охранник службы безопасности. Когда он увидел Дженнифер, то, чуть смешавшись, сказал:
— Прошу прощения, профессор Логан. Простая проверка — инфракрасные датчики сигнализировали, что кто-то находится в вашем кабинете. Раз это вы, то нет проблем.
— Я рада, — ответила она охраннику, но тот уже отключился.
Она попыталась восстановить ход своих мыслей. Этой студентке действительно удалось ухватить то, как Пайпер создавал свои рассказы о будущем, и Дженнифер хотела убедиться, что разъяснила студентке все ее недочеты.
Едва она вновь погрузилась в проверку сочинений, как раздался еще один звонок. На этот раз звонил Али Бахтияр.
— Что тебе? — холодно спросила Дженнифер.
Бахтияр смутился.
— Я хочу еще раз попросить у тебя прощения, — наконец сказал он. — Я только что встретил твоих фойтанцев, и они действительно производят то впечатление, о котором ты говорила. Да, производят.
Он выглядел немного потрясенно, а, надо сказать, его не часто можно было увидеть в таком состоянии.
— Постой-ка. Ты встретил их? Как ты мог их встретить?
— Они приходили сюда и спрашивали тебя.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112