ТОП авторов и книг ИСКАТЬ КНИГУ В БИБЛИОТЕКЕ
Но «тяжелая» статья – это «спецбольница», учреждение «тюремного типа», с выродками санитарами, уколами неизвестными препаратами и жестким, «беспредельным» режимом.
КПЗ – недолгий срок, редко более десяти суток. В один прекрасный день начинают греметь засовы всех камер; на улице слышен глухой лай сторожевых овчарок и гудение автомобильных двигателей; матерятся солдаты и прапора. Это приехали специальные машины – «автозаки», это этап «на тюрьму»; сейчас отдадут мешки, и все поедут навстречу к еще одной (не последней) новой жизни.
Прежде чем мы запрыгнем в железную коробку автозака, сопровождаемые щелканьем овчарочьих зубов и подгоняемые прикладами и кулаками конвоя, обратим внимание на тех, с кем нам придется делить в течение продолжительного времени тяготы тюремной и лагерной жизни. На ком же, собственно, тюрьма держится?
Кто сидит?
В незабвенные годы «застоя» основную массу заключенных составляли так называемые «бытовики», т. е. совершившие преступления «в быту»: один пырнул ножом соседа после третьего стакана водки; другой застал жену с хахалем и зарубил обоих топором, прихватив до кучи проклятую тещу; третий «забыл» про алименты и, к удивлению своему, неожиданно очутился с годом срока в ИТК общего режима; колхозники вынесли из колхозного амбара пару мешков комбикорма (выносили уже не раз и попали под «месячник борьбы с несунами» (показательный процесс); нервный гражданин оказал сопротивление работникам милиции (а всего-то и хотели: паспорт посмотреть) – получи три года!..
Колхозные поля, городские танцплощадки и дискотеки, рестораны и заводские цеха – основные поставщики рабочей силы во все управления ИТУ, в эти комбинаты по переработке человеческого материала в преступный.
Попадались и выродки, вроде Феди У., ходившего мастурбировать на детские сеансы в кинотеатры родного города, или Валентина С., изнасиловавшего собственную десятилетнюю дочь; таких были единицы, и часто они не доживали даже до тюрьмы (СИЗО), не говоря уже о зоне.
Столетний полицай
И уж совсем редкими гостями в тюрьмах были убийцы-маньяки, нынче расплодившиеся по России, как кролики в Австралии. Иногда вдруг обнаруживались бывшие полицаи и каратели.
В 1977 году в Симферополе проходил показательный процесс по делу двоих таких. Они содержались в одиночных камерах смертников; когда нашу камеру выводили на прогулку, автор этих строк уговорил «пупкаря» и заглянул в «волчок» одной из камер. По помещению 4 на 4 кв.м выгуливал себя, шаркая огромными войлочными тапками, тщедушный и, показалось, столетний старикашка. Голова его тряслась. В одной руке он держал пластиковую тарелочку, а в другой – такую же ложку. Тарелка тряслась вместе с рукой, и роба старикашки была забрызгана баландой.
«Сколько ему дали?» – спросил я пупкаря.
«А, вышак! Кассацию написал – отказали, теперь помиловку (прошение о помиловании) отправил… Откажут…»
«Хозяйственники»
Сравнительно большое число обитателей тюремных камер составляли так называемые «хозяйственники», т.е. арестованные за хищения или взятки. (Слово «коррупция» употреблялось тогда лишь в адрес американских сенаторов, итальянской мафии и акул тамошнего бизнеса.)
Суммы, проходившие по этим делам, впечатляли рядовых граждан, живших от зарплаты к зарплате в стабильном советском обществе. 10 тысяч рублей, 40 тысяч, 50 тысяч – такие деньги подводили обвиняемых под «расстрельные» статьи; впрочем, чаще они отделывались «десятками» и «пятнашками» в ИТК усиленного режима. Они не были «тузами» теневой экономики, просто оказались в один прекрасный день у некоей трещины или дыры, в которую сами собой сыпались незаконные (с точки зрения тогдашней системы) доходы.
Когда в сети ОБХСС попадался крупный «сазан» (вроде бывшего директора Елисеевского гастронома в Москве Соколова), то дело раскручивалось в рекордно короткие сроки ( 2–3 месяца) и, как правило, оканчивалось смертельным приговором. – Тем «хозяйственникам», которые не имели поддержки «с воли», достаточно тяжело было переносить условия лишения свободы: слишком уж контрастировала утерянная жизнь с вновь обретенной. Удовлетворение всевозрастающих потребностей сменялось вынужденным ограничением потребностей даже самых необходимых, «умственный труд» сменялся «тяжким физическим», а всеобщее уважение, замешанное на зависти, равнодушием, а то и презрением окружающих сокамерников, солагерников. Драма часто оборачивалась трагедией (см. главу «…Иные»).
Новые и старые люди
Нынче контингент пребывающих в местах лишения свободы конечно же изменился… Хулиганы сменились рядовыми бандитами и рэкетирами, «хозяйственники» – горе-бизнесменами. «Бытовиков» меньше не стало; все так же рубят топорами изменивших жен и нагрубивших собутыльников по всей матушке-России.
Крадут же у хозяев приватизированной экономики ничуть не меньше, чем у былого застойного государства. Конечно, у хозяина красть опасней – он может обойтись и без милиции, своими силами, но… кто не рискует, тот не пьет…
Потому-то и переполнены сверх всякой нормы ИВС (КПЗ), СИЗО (тюрьмы), ИТК (зоны, лагеря) всех режимов. Меньше стало лишь бомжей, которые в былые годы сидели все поголовно, хоть и в разное время. Да они и сами садились – отдохнуть от голодной и холодной жизни. Теперь бомжи если и сидят, то лишь за преступление, так сказать, в чистом виде: кража, грабеж, мошенничество, убийство и т.д. и т.п.
В тюрьме и зоне все заключенные делятся по «мастям» (об этом мы расскажем в одной из последующих глав). Но если обходиться без «мастей», то теоретически можно было бы разделить зековский народ на три основных типа:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204
КПЗ – недолгий срок, редко более десяти суток. В один прекрасный день начинают греметь засовы всех камер; на улице слышен глухой лай сторожевых овчарок и гудение автомобильных двигателей; матерятся солдаты и прапора. Это приехали специальные машины – «автозаки», это этап «на тюрьму»; сейчас отдадут мешки, и все поедут навстречу к еще одной (не последней) новой жизни.
Прежде чем мы запрыгнем в железную коробку автозака, сопровождаемые щелканьем овчарочьих зубов и подгоняемые прикладами и кулаками конвоя, обратим внимание на тех, с кем нам придется делить в течение продолжительного времени тяготы тюремной и лагерной жизни. На ком же, собственно, тюрьма держится?
Кто сидит?
В незабвенные годы «застоя» основную массу заключенных составляли так называемые «бытовики», т. е. совершившие преступления «в быту»: один пырнул ножом соседа после третьего стакана водки; другой застал жену с хахалем и зарубил обоих топором, прихватив до кучи проклятую тещу; третий «забыл» про алименты и, к удивлению своему, неожиданно очутился с годом срока в ИТК общего режима; колхозники вынесли из колхозного амбара пару мешков комбикорма (выносили уже не раз и попали под «месячник борьбы с несунами» (показательный процесс); нервный гражданин оказал сопротивление работникам милиции (а всего-то и хотели: паспорт посмотреть) – получи три года!..
Колхозные поля, городские танцплощадки и дискотеки, рестораны и заводские цеха – основные поставщики рабочей силы во все управления ИТУ, в эти комбинаты по переработке человеческого материала в преступный.
Попадались и выродки, вроде Феди У., ходившего мастурбировать на детские сеансы в кинотеатры родного города, или Валентина С., изнасиловавшего собственную десятилетнюю дочь; таких были единицы, и часто они не доживали даже до тюрьмы (СИЗО), не говоря уже о зоне.
Столетний полицай
И уж совсем редкими гостями в тюрьмах были убийцы-маньяки, нынче расплодившиеся по России, как кролики в Австралии. Иногда вдруг обнаруживались бывшие полицаи и каратели.
В 1977 году в Симферополе проходил показательный процесс по делу двоих таких. Они содержались в одиночных камерах смертников; когда нашу камеру выводили на прогулку, автор этих строк уговорил «пупкаря» и заглянул в «волчок» одной из камер. По помещению 4 на 4 кв.м выгуливал себя, шаркая огромными войлочными тапками, тщедушный и, показалось, столетний старикашка. Голова его тряслась. В одной руке он держал пластиковую тарелочку, а в другой – такую же ложку. Тарелка тряслась вместе с рукой, и роба старикашки была забрызгана баландой.
«Сколько ему дали?» – спросил я пупкаря.
«А, вышак! Кассацию написал – отказали, теперь помиловку (прошение о помиловании) отправил… Откажут…»
«Хозяйственники»
Сравнительно большое число обитателей тюремных камер составляли так называемые «хозяйственники», т.е. арестованные за хищения или взятки. (Слово «коррупция» употреблялось тогда лишь в адрес американских сенаторов, итальянской мафии и акул тамошнего бизнеса.)
Суммы, проходившие по этим делам, впечатляли рядовых граждан, живших от зарплаты к зарплате в стабильном советском обществе. 10 тысяч рублей, 40 тысяч, 50 тысяч – такие деньги подводили обвиняемых под «расстрельные» статьи; впрочем, чаще они отделывались «десятками» и «пятнашками» в ИТК усиленного режима. Они не были «тузами» теневой экономики, просто оказались в один прекрасный день у некоей трещины или дыры, в которую сами собой сыпались незаконные (с точки зрения тогдашней системы) доходы.
Когда в сети ОБХСС попадался крупный «сазан» (вроде бывшего директора Елисеевского гастронома в Москве Соколова), то дело раскручивалось в рекордно короткие сроки ( 2–3 месяца) и, как правило, оканчивалось смертельным приговором. – Тем «хозяйственникам», которые не имели поддержки «с воли», достаточно тяжело было переносить условия лишения свободы: слишком уж контрастировала утерянная жизнь с вновь обретенной. Удовлетворение всевозрастающих потребностей сменялось вынужденным ограничением потребностей даже самых необходимых, «умственный труд» сменялся «тяжким физическим», а всеобщее уважение, замешанное на зависти, равнодушием, а то и презрением окружающих сокамерников, солагерников. Драма часто оборачивалась трагедией (см. главу «…Иные»).
Новые и старые люди
Нынче контингент пребывающих в местах лишения свободы конечно же изменился… Хулиганы сменились рядовыми бандитами и рэкетирами, «хозяйственники» – горе-бизнесменами. «Бытовиков» меньше не стало; все так же рубят топорами изменивших жен и нагрубивших собутыльников по всей матушке-России.
Крадут же у хозяев приватизированной экономики ничуть не меньше, чем у былого застойного государства. Конечно, у хозяина красть опасней – он может обойтись и без милиции, своими силами, но… кто не рискует, тот не пьет…
Потому-то и переполнены сверх всякой нормы ИВС (КПЗ), СИЗО (тюрьмы), ИТК (зоны, лагеря) всех режимов. Меньше стало лишь бомжей, которые в былые годы сидели все поголовно, хоть и в разное время. Да они и сами садились – отдохнуть от голодной и холодной жизни. Теперь бомжи если и сидят, то лишь за преступление, так сказать, в чистом виде: кража, грабеж, мошенничество, убийство и т.д. и т.п.
В тюрьме и зоне все заключенные делятся по «мастям» (об этом мы расскажем в одной из последующих глав). Но если обходиться без «мастей», то теоретически можно было бы разделить зековский народ на три основных типа:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204