Как ты думаешь? У меня такой есть на примете.
Аннушка . Дай-то бог! Только ведь и мужчины-то нынче…
Отрадина . А что?
Аннушка . Да сначала очень завлекательны, а потом часто бывают даже и очень обманчивы.
Отрадина . А ты почем знаешь?
Аннушка . Да ведь я живой тоже человек, разве не вижу, что на свете-то делается!.. (Складывает платье.) В шкаф, что ли, повесить?
Отрадина . Оставь тут! Я его еще раз примеряю и спрячу.
Аннушка . Так пойти за свое дело приняться. У нас в кухне-то никого нет, не вошел бы кто.
Отрадина (взглянув в окно) . Ты прежде отопри: Григорий Львович идет; а потом уж и ступай за своим делом.

Аннушка отпирает, впускает Мурова и уходит в дверь направо.

Явление второе

Отрадина и Муров .

Отрадина (встречая Мурова) . Ах, мой милый, как я рада!..
Муров . Здравствуй, Люба!.. Ты, должно быть, сегодня рано встала; уж и одета, и причесана, точно ждешь кого.
Отрадина . Чему ты удивляешься, я не понимаю; я всегда так встаю. Да ведь ты сам сказал, что придешь ко мне сегодня рано, тебе нужно о чем-то поговорить со мной.
Муров . Ах, да, я и забыл совсем. Да, точно, я ведь говорил тебе.
Отрадина . Да ты что-то и всегда стал рано приходить ко мне, как будто боишься кого.
Муров . Ах, боже мой! Разумеется, боюсь, только не за себя, а за тебя. Очень просто, я не хочу, чтоб про тебя дурно говорили.
Отрадина . Благодарю, мой милый, благодарю! Однако ты прежде этого не боялся. Да ведь уж разве скроешься? Уж и теперь мне намекают: «Скоро ли, барышня, Григорий Львович женится на вас». Лучше бы не прятаться, а эти толки прекратить.
Муров . Уж чего бы лучше, но, к несчастью, мой друг, это пока невозможно.
Отрадина . Как невозможно? Почему? Что ты говоришь? Я не могу этому поверить.
Муров . Маменька не согласится; да и согласится ли она хоть когда-нибудь, я не знаю, а я без ее воли шага шагнуть не смею.
Отрадина . Что же ей нужно?
Муров . Ей нужно, чтоб я женился на девушке богатой и с сильной родней.
Отрадина . Всё это новости для меня; я тебя знаю четыре года, а ты мне ни слова.
Муров . У меня до сих пор и разговора с маменькой об этом не было.
Отрадина . Да как же так? Ты не имел права молчать, ты обязан был говорить обо мне.
Муров . Что ж делать… Виновато во всем мое воспитание; я человек забитый, загнанный. Извини меня – ну, я просто боялся. Но, наконец, мне надоело быть постоянно под опекой. Ты сама посуди. Я совершеннолетний, а не смею ступить шагу без позволения, не смею ничем распорядиться: каждый рубль должен просить у нее.
Отрадина . Ну, ну!..
Муров . Я стал просить ее, чтоб она отделила мне часть имения или дала приличное содержание: тысячи три-четыре в год. Она сказала, что не даст мне ни гроша, пока я не женюсь по ее выбору.
Отрадина . Ну, что же ты, что же ты?
Муров . Ах, не спрашивай меня, пожалуйста! У меня голова кругом идет.
Отрадина . Но ты пойми же, что мне нужно знать наверное твои намерения, твои мысли; иначе мне жить нельзя.
Муров . Мои намерения?
Отрадина . Да, да, твои намерения.
Муров (смущенный) . Ну, что же… Ну, ты их знаешь… Могу ли я, в состоянии ли я?.. Моя обязанность…
Отрадина . Ну, да, да! Я надеюсь, что ты твердо знаешь свою обязанность. Мне нельзя сомневаться в тебе; а то пытка ведь это, пытка… Ты должен помнить каждую минуту, что у нас есть сын. Ты редко его видишь, а я вчера была у Галчихи. Ведь он уже понимать начинает. Ласкается ко мне, мамой, мамочкой зовет. А он врозь со мной, он у женщины необразованной, корыстолюбивой… Я измучилась, я ночи не сплю, мне все думается: сыт ли он, покойно ли он спит. Гриша! ты хоть бы поглядел на него, полюбовался. Что это за ангел!
Муров . Ты очень любишь нашего Гришу?
Отрадина (с удивлением) . Еще бы. Что это за вопрос? Разумеется, люблю, как только можно любить, как нужно любить матери.
Муров . Да, да… Конечно… А что, Люба, если вдруг этот несчастный ребенок останется без отца?
Отрадина . Как без отца?
Муров . Ах, боже мой! Ведь все может случиться. Я езжу много, могут меня лошади разбить, ну, там… на железной дороге что-нибудь случится.
Отрадина . Да что за разговоры, помилуй! Что ты меня мучить пришел сегодня, что ли?
Муров . Ах, Люба, всегда надо предполагать худшее, чтоб быть готовым. Ну, вот я и думаю: что ты будешь делать с Гришей, если меня с вами не будет?
Отрадина . Ах, отстань, пожалуйста! Пожалей мои нервы!
Муров . Ох, нервы, нервы! Вот то-то и горе наше, что у вас нервы очень слабы.
Отрадина . Если ты спрашиваешь серьезно, так я тебе отвечу. Ты не беспокойся: он нужды знать не будет. Я буду работать день и ночь, чтобы у него было все, все, что ему нужно. Разве я могу допустить, чтоб он был голоден или не одет? Нет, у него будут и книжки и игрушки, да, игрушки, дорогие игрушки. Чтобы все, что у других детей, то и у него. Чем же он хуже? Чем он виноват? Ну, а не в силах буду работать, захвораю там, что ли… ну что ж, ну, я не постыжусь для него… я буду просить милостыню. (Плачет.)
Муров . Ах, Люба, что ты, что ты!
Отрадина . Да ведь ты сам спрашиваешь, ты сам хочешь, чтоб я говорила. Чего ж ты ждал от меня, какого другого ответа? Неужели ты предполагал, что я его брошу?
Муров . Ах, бедная! Извини меня! У меня и в помышлении не было расстраивать тебя. Оставим эти разговоры, поговорим о чем-нибудь другом.
Отрадина . Ах, да, пожалуйста, о другом. Сделай милость.
Муров . Что ты поделываешь?
Отрадина . Вот платье шила.
Муров . Кому это?
Отрадина . Себе.
Муров . Хорошенькое?
Отрадина . Дешевенькое. Для меня и это хорошо: у меня золотых приисков нет.
Муров . Зато ты сама чистое золото. Да про какие ты прииски говоришь?
Отрадина .
1 2 3 4