Однажды утром, выйдя из гостиницы, Корошек услышал шум и крики. Ломали дом покойного врача Филиппа, что рядом с Роткелем. В это же время вышел из своего магазина и сам Роткель. Да, он расширяет свое помещение. Говоря откровенно, он строит большой новый магазин.
«Ну и Роткель — тихий омут!» — подумал Корошек. Каждый день Роткель приходил в «Траян» выпить чашку кофе, но ни полсловом не обмолвился о своем большом магазине. Ну ладно, и у Корошека есть свои планы, и он тоже не будет говорить о них. Как нужно быть осторожным в этом городе!
IX
— О чем же вы думаете целый день?
Соня улыбнулась. В ее улыбке сквозила некоторая ирония, но глаза сияли такой добротой, а рот был так красив, когда она улыбалась, что эта легкая насмешка нисколько не задела Янко.
Они сидели в Сониной беседке, под сводом из больших зеленых листьев жасмина. Здесь даже в самое жаркое лето была приятная прохлада. Янко находился в превосходном настроении. На сердце было легко. Долги больше не угнетали его. После смерти отца кредиторы стали уступчивее; даже Марморош был сама снисходительность. Завещание, однако, все еще не вскрыли. Отец распорядился, чтобы оно было оглашено только через три месяца после его смерти. Почему? Кто поймет капризы старика? Может быть, он хотел еще и под землей не выпускать несколько месяцев из своей власти богатство. Жак дал Янко на первых порах тысячу крон взаймы, и Янко теперь не плохо проводит время. Мир прекрасен, а жизнь — чудесная штука…
Соня сидела с работой, — какая-то затейливая изящная вышивка. Она подняла глаза от пялец, и взгляд ее спрашивал: «Ну что же?»
— О чем я думаю? — ответил Янко. — Думаю я не так уж много, если сказать прямо. Я служу, как вы знаете. Потом есть всякие неприятности и хлопоты, где уж тут много размышлять? И в конце концов я ведь не философ!
— Нет, конечно, вы не философ. Этого никто от вас и не требует. Но вам следовало бы иногда призадуматься над некоторыми вещами. Вот, например, когда вы видите звезды, думаете ли вы о том, как все это появилось и почему существует? Этот бесконечный звездный мир, ведь должен же он был как-то возникнуть?
Янко задумался на несколько мгновений и покачал головой. Он не любил такого рода разговоры. Но он знал, что уклониться от них невозможно.
— Я должен вам откровенно сказать, Соня, — ответил он, — я мало думаю о подобных вещах. Когда я был помоложе, меня иногда занимали эти вопросы. Но затем я увидел, что это ни к чему не приводит. Размышлять о них бесцельно.
Между бровями Сони появилась тонкая морщинка. Она задумчиво посмотрела на Янко. Это выражение всегда особенно нравилось ему.
— Но эти вопросы должны нас занимать всегда, — с легким порицанием сказала она, — хотя мы никогда не сможем разрешить их.
Она продевала шелковую нитку в игольное ушко. Когда это ей удалось, она заговорила снова:
— Верите вы в переселение душ?
Янко испугался. Переселение душ? Что за ужасный вопрос? Он что-то слышал об этом. Когда он представлял себе все это, ему становилось жутко.
Соня запротестовала.
— Я нахожу чудесной мысль, — сказала она, — что человек возвращается на землю в разных образах до тех пор, пока не достигнет совершенства. По-моему, это самая глубокая и прекрасная из всех мыслей, до которых додумалось человечество. А вам все это чуждо? От религии вы тоже давно отошли? Вы не ходите в церковь?
— Откровенно признаюсь, нет. Вы не представляете себе, как живет солдат. Я должен каждое утро вставать в шесть часов, и единственный день, когда я могу поспать немножко подольше, — это воскресенье.
— А накануне вы кутите с вашими друзьями?
— Да, это случается. От службы за неделю так устаешь, что хочется какой-нибудь перемены. Хочется подумать и о чем-нибудь другом.
— Да, если б вы действительно думали о чем-нибудь другом! Эти кутежи не приносят вам никаких новых мыслей. Мужчины, мне кажется, ведут очень пустую, грубую жизнь.
— Прошу вас, не делайте меня ответственным за здешние нравы.
— О нет, я нисколько не делаю вас ответственным за них. Но меня несколько удивляет, как вы можете выносить такую жизнь. Вы ничего не читаете. Ну вот, например, читали вы «Фауста» Гете?
Ужасно, с какой настойчивостью Соня умеет допрашивать. Янко испытывал подлинную муку, но знал, что вранье не спасло бы его. Он должен был признаться, что у него не хватает времени для чтения, что он вообще невежествен и необразован, как и большинство солдат.
— Спросите-ка у нашего командира, читал он «Фауста» Гете или нет?
Соня громко рассмеялась.
— Нет, я не стану его спрашивать. Он принадлежит к старому поколению, которое придавало мало значения духовным запросам. Но вы молоды, у вас другие обязанности. Ну так как же: читали вы «Фауста», Янко?
— Только первую часть, — ответил Янко. — Признаюсь, меня не очень восхитило это произведение. Конечно, это необыкновенная книга, очень глубокая, там много глубоких мыслей… Но до второй части я так и не добрался.
Слава богу, баронесса Ипсиланти вошла в беседку и своей болтовней вывела Янко из затруднительного положения.
X
Жак должен был явиться к Раулю вместе с Франциской Маниу в одиннадцать часов для урегулирования некоторых деловых вопросов. Минута в минуту в назначенное время Жак вошел с Франциской в контору брата.
— Я привел к тебе Франциску Маниу, ты, может быть, помнишь ее, Рауль?
— Разумеется, разумеется! — ответил Рауль, отвешивая Франциске поклон и с любопытством рассматривая ее сквозь свои телескопы. Франциска для этого случая нарядилась во все белое, пахла сиренью, держалась вполне непринужденно, и улыбка ее была даже несколько высокомерна.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142