В одиночку по ночам гуляючи.
Три парня заступили мне путь, шагнув из-за кустарника, со стороны аллеи, на тротуар. Кроме них вокруг не было ни души.
– Прочь с дороги, – скорее не крикнула, а прошептала я. В горле все пересохло. Рука пыталась нашарить газовую ручку-пистолет в кармане пальто.
– Чичас нас режиком мочить будет, – усмехнулся ублюдок.
Лица у них были не просто белые, бледные, но мертвенно-восковые; волосы на голове и брови – сбриты. Одежда – бумажные куртки и шотландские юбки.
– Не будет. Она добрая, пожалеет, – услышала я. Говорящий сделал шаг ко мне. – Обслужишь меня, малявка, как важную птицу, с парадного входа. – И он задрал подол своей юбки.
– А меня – с черного. Мне бы дефицитику, – прогнусавил прыщавый подонок.
– А мне подавай выше, – приказал самый высокий мерзавец.
– Ладно. – Я старалась говорить так, чтобы голос не дрожал. – Но не бесплатно.
Их лидер засмеялся и повернулся к приятелям, намереваясь отпустить какую-то шутку. Я выхватила газовую ручку-пистолет и выстрелила. Светящаяся струя обрызгала парня от плеча до уха, у него запершило в горле. В следующий миг его с шумом вырвало, распространилась омерзительная вонь. Я задержала дыхание и прицелилась в прыщавого нападавшего. Он пытался уберечь свое лицо от струи газа, выбросив вперед руки, но это ему не помогло, и он рухнул – на колени, рыгая.
Верзила не терял времени даром. Его рука скользнула в карман, и в ту же секунду я увидела перед собой револьвер. Меня спасло то, что и этот мерзавец, стреляя, боролся с позывами на рвоту. Его трясло. Пуля ударилась о тротуар, и мою правую лодыжку обожгло крошкой каменной плитки.
Я развернулась и побежала.
Стремглав я промчалась два квартала, влетела в общежитие, пронеслась по коридору в холл и, сорвав с аппарата телефонную трубку, позвонила в полицию. Там уже среагировали на пистолетный выстрел и выслали в наш район патрульный авиаглиссер. Я было попыталась избавиться от запаха тухлых яиц, преследовавшего меня, помыв руки, но попытка не удалась, и я устроилась, вонючая, в фойе общежития, в кресле и стала ждать полицейского.
Он появился, вооруженный, спустя несколько минут. Я рассказала ему о том, что со мной приключилось, и написала соответствующее заявление в полицию на бланке.
– Полагаете, вам удастся их поймать? – спросила я.
Полицейский кивнул:
– С закрытыми глазами. Даже если у них будет время как следует искупаться, и запах сойдет с их одежды и кожи, – люминесцентную краску не отмыть никакими силами. Она держится несколько дней.
– Мне придется появиться в суде? – спросила я.
Это внесло бы нежелательные коррективы в мое расписание. Но – все равно. Овчинка стоила выделки.
– Скорее всего не придется, – ответил мой собеседник, глядя на меня грустными глазами. – Не придется, если только они не выдвинут против вас обвинение.
Я онемела.
Он пояснил свою мысль:
– Нет статьи, по которой людей сажали бы в тюрьму за предложение вступить с ними в половую связь. Нельзя осудить человека и за то, что он «неумышленно» обнажил свои гениталии. Если «верзила» до сих пор носит или хранит оружие, мы могли бы привлечь его к уголовной ответственности за незаконное хранение оружия и, так сказать, выполнить свой долг, доведя дело до логического конца. Но пистолет почти наверняка уже находится где-то в городской канализации.
– И они могут повернуть дело так, что меня арестуют? – изумилась я.
– Вы угрожали им оружием, которым можно убить. Вы знаете, что пистолет, заряженный этим газом, в принципе классифицируется как смертельно опасное оружие? Случаи были… Ваша вина будет доказана, даже если вы станете, напрочь отрицать её.
– Бред! – воскликнула я.
– Слушай, сестренка, я на твоей стороне, – пожал плечами полицейский. – Но таков механизм закона. – Полицейский встал с кресла и взял в руки свой зеркальный шлем. – Не волнуйся. Эти люди, должно быть, достаточно пообтесались в городе, чтобы не лезть на рожон с формальными обвинениями подобного типа. Если сунутся, да, правда, мы подержим тебя пару дней в камере. Но тогда ты можешь выдвинуть встречное обвинение, и мы на этом основании засадим и их в тюрьму. С той разницей, что в нашей воле – поместить их в камеры с таким уголовным контингентом, где парням придется ой как не сладко! Возможны несчастные случаи.
О, беспристрастное правосудие, подумала я и поинтересовалась:
– Значит, как вы говорите… если они не предъявят мне обвинение, то и сами не попадут в тюрьму?
– Не попадут. Мы их разыщем, отвезем в отделение, снимем отпечатки с пальцев и с сетчатки глаз. Побеседуем, как положено. И если они вас не тронули… это все, что мы можем сделать.
– Так они меня не тронули? – вспылила я.
– Увы, мэм.
Я вскочила с места и тут же рухнула на диванные подушки.
– На меня уже второй раз нападают!
– Не выходите в город по вечерам одна, без оружия. К сожалению, вы живете не в самом лучшем районе Нью-Йорка.
– Не выходите… – Мне осточертело без конца слушать советы. – Тогда, простите, на кой дьявол нам полиция?
– Порой и я задаю себе этот вопрос, – ответил полицейский и натянул зеркальный шлем на голову. Теперь он говорил со мной через микрофон. – Нас в городе – восемнадцать тысяч, вас – шестнадцать миллионов. Мы просто не в состоянии гарантировать безопасность каждому из вас. Согласны?
– Согласна. – Я махнула рукой. – Приношу свои извинения.
Он кивнул мне на прощание и пошел прочь.
Еще до того, как полицейский появился в холле общежития, я приняла таблетку клонексина и, чтобы запить её, купила в автомате, установленном в фойе, стакан холодного чая.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104