Об этом вряд ли кто знал, и все же: а вдруг? Поэтому несчастье с Телятевским встревожило Болотникова. Люди могли бы сказать, что Набольший Воевода свел счеты, умертвил князя, добром пришедшего со своими ратниками.
Вообще отношение воеводы к князю было сложное. Вроде и недурной князь человек, и в Болотникове искусство воинское уважает, но Бог знает, чего от него ждать. Все портило одно: вообще-то Андрей Телятевский мог считаться по наследству господином Ивана Болотникова, хотя теперь это казалось уже смешным. И все-таки Болотникову было неприятно.
Воевода рвался действовать, а перед его войском стояла задача отсидеть свой час и выбраться из этой мышеловки. Ох, не любил Болотников взаперти сидеть, ох, не любил!
Он стоял на крепостной стене и смотрел вдаль. Взгляд его был задумчив, даль туманна. В последнее время он все чаще стал появляться на стенах и простаивать вот так, стараясь разглядеть что-то необычное где-то далеко-далеко. Он любил простор. Он привык, что жизнь бьет ключом в нем и вокруг него, и размеренное, нудное сидение в стенах крепости тяготило его, давило на душу тяжелым грузом. Единственным светлым пятном была эта голубизна там, над горизонтом. Он даже отослал зачем-то Алешу, который постоянно крутился рядом, чтобы побыть сейчас одному.
Но его одиночество нарушил Андрей Телятевский.
- Хороший день, воевода, - сказал он, поднимаясь на стену.
- Хороший, - нехотя отозвался Болотников. - Как здоровье, князь?
- Благодарствую.
Телятевский пристально оглядел Болотникова.
- О чем думу думаешь, Иван Исаич? - вдруг спросил он.
- Думы мои тебе любопытны, князь?
- Так ведь соратники мы с тобой, а соратникам друг друга получше знать надобно. Я хоть и больше других о тебе ведаю, а все одно: душа твоя - темный лес.
- Ваську Шуйского скинуть желаю. Чего тебе еще знать хочется?
- Его скинуть непросто - голову положить можно. Сошлись два князя, да царевич, да Набольший Воевода, да сколько времени воюют вместе, а кто ради чего рискует - неизвестно.
- Повторял не раз: счастья для Руси хочу.
- Так ведь счастье - такая птица, что в облаках летает. Изредка на землю спускается. Какова она и откуда - то людям не ведомо.
- Воли хочу, князь, воли.
Телятевский пожал плечами.
- И так вольны мы с тобой. Тебе ли еще воли желать? Значит, чего-то еще хочешь. Али сам не знаешь, чего?
Болотников промолчал.
- Не гневайся, что опять старое поминаю - сказал Телятевский, только чего ты все-таки от батюшки моего сбежал?
- А он меня засечь обещал, - очень ласково ответил Болотников. - Вот и пришлось уматывать из-под княжеского крылышка. А с чего это ты со мной такой разговор завел, князь?
- Любопытен ты мне, Иван Исаич. Из-под кнута бежал, бесправным смердом по свету скитался, а стал вон кем - Набольший Воевода, в ратном деле искусен. Согласись, не с каждым такое случается.
- Не каждый свою судьбу ищет. Я искал. А не искал бы, сейчас бы под тобой холопом ходил; может ты б меня уже засек давно, - я, знаешь, княжескую волю не больно-то жалую.
- Крепко князей не любишь, воевода, - усмехнулся Телятевский.
- Не люблю. А чего любить? - Болотников указал вниз. - Вон, видишь, сколько князей да прочих бояр за моей головушкой буйной аж до Тулы приперлись.
- Так и за моей тоже, - возразил Телятевский.
- Тебя да Шаховского царь еще простить может, меня - никогда. Я для него враг лютый.
- Лютый, лютый, еще какой лютый, - согласился Телятевский. - Ну, а как, скажи, Иван Исаич, без князей да бояр ты Русь мыслишь, ведь на них все держится, без них разбой жуткий начнется да разброд по всей земле русской.
- Авось не начнется.
- Начнется, - уверенно сказал Телятевский, разбой начнется и разброд.
- Почему ты, князь, всех, кроме себя, разбойниками да развратниками считаешь?
- Зачем всех? Тебя я не считаю ни разбойником, на развратником, хотя ты вон сколько народу согнал да каждому по сабле в руку всунул. Однако ж ты всех по себе тоже не меряй, Иван Исаич.
Болотников помолчал. Спустя минуту произнес:
- Люди - они добрые, князь. Ты им только не мешай. А они лучше, чем ты думаешь.
На лице князя появилась усмешка.
- Не лезь под нож - и не зарежут. Так?
- Если хочешь - так.
Телятевский немного постоял, подумал, как бы сомневаясь, говорить или нет, наконец, сказал, наклонившись к Болотникову:
- Скажи, воевода, никому не откроюсь, может, ты царем хочешь стать? Ну, не бойся, говори. Тогда я с тобой до конца. А, воевода?
Болотников отступил на шаг, взглянул Телятевскому прямо в глаза и сказал только одно слово:
- Хитер!
Повернулся и пошел прочь.
Зачем Болотников пошел против Шуйского?
Вся жизнь толкала его к этому. Более половины ее прошло в неволе. Но все же не вся, только более половины. И тот отрезок времени, когда Болотников почувствовал себя человеком, почувствовал, что такое воля, впился в его существо и навсегда засел осколком в его душе. Без воли не жизнь, без воли нельзя. Тесно без нее, плохо. Совсем недавно стал Ванька Иваном Исаичем, но обратно в Ваньку его уже никогда не превратить. Скорее умрет, но умрет Иваном Исаичем, не Ванькой.
Зачем пошел против Шуйского князь Шаховской? Наверное, затем же, зачем и Андрей Телятевский: гордые, дерзкие, править хотят, не желают под Шуйским ходить. Как сказал однажды Шаховской, "под Годуновым побыли, теперь под Шуйским, потом под Сабуровым... Так, глядишь, и до Романовых дойдет. Позор-то какой!" Князья! А что сделаешь - тоже рюриково семя. По дороге им с Болотниковым, ну и ладно.
Зачем пошел так называемый царевич Петр? Это совсем понятно: если б казацкий атаман не бунтовал - не был бы он казацким атаманом.
Ну, Димитрию-самозванцу и польским панам сам бог велел на русского царя переть, здесь все ясно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20