Настроения в офицерском корпусе, вызванные многообразными причинами, н
е прошли мимо сознания высшей военной власти. В 1907 году вопросы об улучшен
ии боевой подготовки армии и удовлетворении насущных ее потребностей, в
том числе и офицерский вопрос, обсуждались в «Особой подготовительной к
омиссии при Совете государственной обороны», в которую входили, между пр
очим, такие крупные генералы старой школы, как Н. И. Иванов, Эверт, Мышлаевс
кий, Газенкампф и др… Интересно их отношение к данному вопросу[
Из секретного журн
ала заседаний.
].
Генерал Иванов говорил:


«Упрекнуть наших офицеров в
готовности умереть нельзя, но подготовка их, в общем, слаба, и в большинств
е они недостаточно развиты; кроме того, наличный офицерский состав так м
ал, что наблюдается, как обычное явление, что на лицо в роте всего один рот
ный командир. Старшие начальники мало руководят делом обучения; их роль
сводится, по преимуществу, к контролю и критике. За последнее время прихо
дится констатировать почти повальное бегство офицеров из строя, причем
уходят, главным образом, лучшие и наиболее развитые офицеры»…

О повальном бегстве из строя «всего наиболее энергичного и способного»
говорил и генерал Эверт. А генерал Мышлаевский добавил: «с полным основа
нием можно сказать, что наши военные училища пополняют не столько войска
, сколько пограничную стражу, главные управления и даже в значительной м
ере гражданские учреждения». Мышлаевский, в качестве начальника Главно
го штаба, имевшего постоянное соприкосновение с бытом войск, указывал на
новые явления: на «недоумение и беспокойство в верхних и средних слоях о
фицерского состава», вызванное, по его мнению, непопулярностью вновь вве
денного аттестационного порядка, принудительным увольнением по предел
ьному возрасту и «неопределенностью новых требований»; на пропаганду с
реди «самого молодого офицерского состава», которая уже «достигла неко
торых успехов».
Все они Ц Иванов, Эверт, Мышлаевский и другие Ц видели главную, некоторы
е исключительную причину ослабления офицерского корпуса в вопиющей ма
териальной необеспеченности его, а в устранении этого положения Ц наде
жнейшее средство разрешения офицерского вопроса. Не отрицая большого з
начения этого материального фактора, нельзя, однако, ограничиться таким
элементарным объяснением перелома в жизни офицерской среды; в его возни
кновении играли роль и другие причины, более глубокие: и суженные тяжелы
ми внешними условиями духовные запросы и интересы военной среды, и те об
стоятельства, которые, вероятно, впервые в таком высоком собрании умудре
нных жизнью и опытом военных сановников изложил молодой подполковник г
енерального штаба, князь Волконский:


«Что важно и что неважно, опр
еделяют теперь прежде всего соображения политические… Действительно н
еотложны теперь лишь меры, могущие оградить армию от революционировани
я… Возможен ли бунт в армии? Пропаганда не прекратилась, а стала умнее. Зде
сь говорили Ц «офицеры преданы царю». Морские офицеры были не менее пре
даны. Говорят: «морские бунты совпали с разгаром революции». Но революци
я может вновь разгореться; аграрный вопрос может поставить армию перед т
аким искушением, которого не было во флоте. Офицерство волнуется. Кроме в
олнений, оставляющих след в официальных документах, есть течения другог
о рода: офицеры, преданные присяге, смущены происходящим в армии; иные под
озревают верхи армии в тайном желании ее дезорганизировать. Такое недов
ерие к власти Ц тоже материал для революционного брожения, но уже справ
а. Вообще, непрерывное напряжение, травля газет, ответственность за кажд
ую похищенную революционерами винтовку, недохват офицеров и бедность и
стрепали нервы, т. е. создали ту почву, на которой вспыхивает революционно
е брожение, нередко даже наперекор убеждениям»…

При этих условиях можно только удивляться, насколько все-таки сохранило
сь наше офицерство и насколько твердо противостояло оно левым противог
осударственным течениям. Процент деятелей, ушедших в подполье или изобл
иченных властью, был ничтожен.
Что касается отношения к трону, то, как явление общее, в офицерском корпус
е было стремление выделить особу государя от той придворной грязи, котор
ая его окружала, от политических ошибок и преступлений царского правите
льства, которое явно и неуклонно вело к разрушению страну и к поражению а
рмию. Государю прощали, его старались оправдать. Как увидим ниже, к 1917 году
и это отношение в известной части офицерства поколебалось, вызвав то явл
ение, которое князь Волконский называл «революцией справа», но уже на по
чве чисто политической.
Несколько в стороне от общих условий офицерской жизни стояли офицеры гв
ардии. С давних пор существовала рознь между армейским и гвардейским офи
церством, вызванная целым рядом привилегий последних по службе Ц приви
легий, тормозивших сильно и без того нелегкое служебное движение армейс
кого офицерства[
Быстрое чинопроизводство, перевод в армию высшим чином, несоразме
рный процент назначений гвардейцев командирами армейских полков и т. д.

]. Явная несправедливость такого положения, обоснованного на истор
ической традиции, а не на личных достоинствах, была больным местом армей
ской жизни и вызывала не раз и в военной печати страстную полемику. Я личн
о неоднократно подымал этот вопрос в печати. Один из военных писателей, п
олковник Залесский (ныне генерал) Ц тот даже лекцию о применении в бою те
хнических средств связи заканчивал катоновской формулой:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26