— Ты не против, если я возьму Адама сегодня с собой? Я хочу показать ему ранчо, а рабочим — мальчика.
Морган села в постели. Простыня упала с плеч. Гордон воспринимался ею как старший брат.
— Гордон, ты же его не знаешь. Иногда мне самой не под силу с ним справиться. Взяв его, ты не сможешь заняться делами.
— Предоставь это мне. Если ты не возражаешь, я возьму его.
Гордон вышел, но вскоре вернулся с маленьким сомбреро в руке. На шляпе была расшитая бусами лента.
— Я ее купил в Санта-Фе. Надеюсь, подойдет.
Адаму очень понравилась новая шляпа, он запрыгал от радости, глядя на себя в большое туалетное зеркало, а ночная рубашка составляла со шляпой неописуемо смешной контраст.
— И ты думаешь, что сможешь выдержать его проделки целый день? — засмеялась Морган.
Вместо ответа Гордон поднял смеющегося мальчишку на руки:
— С удовольствием. А теперь, мой маленький ковбой, надо надеть другие штанишки.
Морган слышала радостные крики мальчика, пока его несли по коридору в детскую. Она откинулась на подушки. Да, подумала она, все это очень приятно. И здесь так спокойно. Здесь никакие воспоминания не терзают ей душу. Да и Гордон — чудесный человек, и было бы очень кстати в него влюбиться. Да, очень хорошо бы.
В отсутствие Адама Морган нечем было заняться. И, как всегда, ее потянуло на кухню. Розелль удивилась, когда Морган, засучив рукава, стала месить тесто для хлеба. И вскоре они забыли о том, что одна — хозяйка, а другая — служанка. Они были просто женщины, которые вместе готовили еду и болтали.
— Гордон всегда был такой одинокий, с самого детства. Сердце за него иногда кровью обливалось.
— Одинокий? Но он совсем не кажется печальным.
— Да, он скрывает это, все смеется и шутит, но нелегко было ему расти без матери.
— А его мать когда-нибудь была при нем?
— Нет, она вскоре после его рождения ушла к своему племени. И, несмотря на шутки, Гордон очень серьезно относился к своим родичам — команчам. Но он никогда не жил с ними подолгу. Однажды, он еще совсем маленький был, пришел его дядя навестить Гордона, и мальчик был с ним две недели. Этот дядя-индеец научил его одеваться, как команчи, и сказал, что надо гордиться своей индейской кровью. Гордон очень расстроился, когда однажды утром дядя ушел. А теперь он очень расстраивается, когда думает, как белые плохо обращаются с индейцами. — Розелль искоса взглянула на Морган. — А люди на ранчо стараются не думать, что он наполовину индеец. Им не нравится быть под началом индейца.
Морган понимающе кивнула.
Так как Гордона и Адама не было дома, ей предстоял ленч в одиночестве. Поэтому она села за стол в кухне вместе с Розелль и Мартином, хотя те еще стеснялись ее.
Потом она поднялась к себе, чтобы вздремнуть. Почему-то она неотступно сегодня думала о Сете. Сняв платье, она вдруг словно почувствовала его руки на своем теле. Воспоминание причинило боль.
Гордон вернулся домой с уставшим, загоревшим Адамом. Радуясь, что теперь ей есть чем заняться, Морган искупала ребенка и стала надевать на него чистую ночную рубашку, но она даже застегнуть ее не успела, а он уже спал. Целуя сына в щеку, она опять подумала, как же Адам похож на отца. И стала бранить себя за то, что все время думает о Сете.
За обедом Гордон был особенно весел и оживлен:
— Ты бы посмотрела на них! Никогда не видел, чтобы взрослые мужчины так глупели при виде ребенка и так с ним носились. Весь день напролет сюсюкали. Особенно Колхаун: «Не хочешь ли немножечко покататься на лошадке?» Но Адам только смотрел и молчал. И ни к кому не пошел на руки. Все время был со мной. — И глаза Гордона горделиво блеснули.
Гордон взял руку Морган в свою.
— Даже высказать тебе не в состоянии, как я рад, что ты здесь. Я годами слонялся в одиночестве по этим громадным пустым комнатам. Иногда я спал в амбаре, только бы не быть здесь одному. Здесь настоящими хозяевами были Розелль и Мартин.
Гордон поцеловал ее в щеку. Он был красив, почти всегда улыбался, и Адам его обожал. «Чего же мне еще?» — спросила она себя. Его поцелуй не заставил ее вздрогнуть от желания, как бывало, когда ее целовал Сет. «Да не сравнивай ты их!» — крикнула она себе. Она легла в постель и снова подумала о том, как было бы хорошо и спокойно, полюби она Гордона.
Она стала привыкать к жизни и распорядку в этом доме, и если и не была безумно счастлива, то во всяком случае довольна. Часто днем Гордон увозил Адама с собой, а вечером развлекал ее, рассказывая, как работники на ранчо пытались переманить у него Адама. И, судя по его рассказам, это им никогда не удавалось.
Когда Адама не было долго, Морган проводила все утро на кухне, а после ленча ездила верхом, совершенствуя свое мастерство. Часто она брала Адама с собой на прогулку, и они съедали свой ленч на берегу речушки. Все здесь напоминало ей то местечко на колтеровском ранчо, куда она часто отправлялась с сыном. Здесь было только больше зелени.
Она прожила на ранчо «Три короны» уже три месяца, когда Гордон впервые заговорил о ее разводе. Каждый день видеть Морган и не сметь обнять ее стало для него мучением. Он стремился узнать, как она относится к Сету, хотел, чтобы никакие призраки прошлого не омрачали ясную перспективу их будущего союза.
Однажды во время обеда он спросил:
— Морган, ты что-нибудь решила относительно Сета?
Морган испуганно взглянула на него. Даже при упоминании этого имени у нее начинались спазмы в желудке.
— Я не хочу о нем говорить. — Coq au vin, приготовленный Розелль, уже не вызывал у нее аппетита.
Гордон внимательно наблюдал за ней:
— Ты подумаешь о разводе? Развод. Это означает разлуку с Сетом, отцом Адама, навсегда.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122