Ее глаза были закрыты, ресницы густой бахромой лежали на щеках. Он погладил ее по лицу, провел пальцем по губам. Нежность уступила место страсти. Он молниеносно расстегнул жилет, сорвал с себя одежду.Николь лежала на спине, подложив под голову согнутую руку, и любовалась его обнаженным телом, выпуклыми мышцами, на которых играли отсветы пламени. Она провела рукой по его спине.Он обернулся — весь бронза и золото.— Как ты прекрасен, — прошептала Николь и успела улыбнуться, прежде чем он приник к ее губам. Его рука легким движением спустила с плеч платье, изучающе коснулась гладкого, упругого тела, словно они были вместе впервые.Когда он перевернулся так, что она оказалась наверху, Николь приподнялась, чтобы впустить его в себя.— Клей, — в забытье шептала она, когда он двигал ее бедра, сначала медленно, потом быстрее, пока она не прильнула к нему, обхватив его тело руками, всхлипывая и содрогаясь, а потом застыла в сладком изнеможении.
— Что-то я никак не пойму, леди, — сказал молодой человек с узловатыми руками, сплюнув под ноги Бианке тягучий табачный сок. — Стало быть, вы хотите от меня ребенка? Не одного из тех, что нарожала моя жена, а вашего собственного?Бианка невозмутимо посмотрела ему в глаза. Ей не составило труда найти Оливера Гоуторна — человека, готового пойти на многое ради денег и потом держать язык за зубами. Сначала она хотела нанять его, чтобы он отправил Николь во Францию, но у Гоуторнов была не такая дурная репутация, как у Симмонсов, и он вряд ли бы согласился на это предложение.После того как ее попытка соблазнить Клея и зачать от него провалилась, она поняла, что ей необходимо что-то предпринять, иначе все ее мечты и планы пойдут прахом. Ей надо во что бы то ни стало родить ребенка.— Да, мистер Гоуторн. Я хочу ребенка. Я расспросила членов вашей семьи и поняла, что вы самый плодовитый из всех мужчин.— Хм! Расспросили? — Он улыбнулся, оценивающе разглядывая Бианку. Его не смущало то, что она толста — ему нравились крупные женщины с сильной, широкой спиной, жадные до любви и неутомимые в постели. Отталкивало его только то, что, судя по ее виду, она ни разу в жизни не ударила пальцем о палец. — Уж поверьте моему слову, у Гоуторнов за этим дело не станет. Гоуторны плодят детей, даже когда у них табак не растет.Бианка коротко кивнула. Чем меньше она будет говорить, тем лучше.— Все это, разумеется, надо держать в секрете. На людях я ни за что не признаюсь, что мы знакомы, и от вас жду того же.Оливер подмигнул ей. Он был невысоким и приземистым, передний зуб у него был сломан. У него возникло чувство, будто все происходящее — сон, и он вот-вот проснется. Эта женщина предлагает переспать с ней — столько раз, сколько понадобится для того, чтобы она забеременела, и к тому же хочет заплатить за это. Он вообразил себя жеребцом, которого ведут на случку, и эта мысль ему понравилась.— Конечно, леди, как пожелаете. Я стану вести себя так, словно никогда в жизни вас не видал, хотя должен предупредить, все мои детишки здорово на меня похожи.Так ему и надо, подумала Бианка. Пусть его ребенок будет похож на другого мужчину. Он будет приземистым и крепким, совсем непохожим на высокого, длинного Клея.— Очень хорошо, — сказала она, и на ее левой щеке появилась ямочка. — Можете встретиться со мной завтра в три часа за красильней на плантации Армстронга?— Хм, Армстронга? А что, у Клея дети не получаются?— Я не собираюсь отвечать на вопросы и предпочла бы, чтобы вы их не задавали, — чопорно ответила Бианка.— Ладно, — пробормотал Оливер, настороженно оглядываясь по сторонам. Они были в четырех милях от плантации Армстронга в месте, назначенном Бианкой в записке. Он потянулся и коснулся ее руки, но она отпрянула, как будто обожглась.— Не трогайте меня, — процедила она сквозь зубы. Он с удивлением наблюдал, как она сердито удаляется к коляске, которая ждала ее за поворотом. Ну и странная женщина! — подумал он. Боится, что он дотронется до нее, а сама хочет забеременеть. Смотрит с презрением и отвращением, но хочет завтра отдаться ему. Среди бела дня! Мысль об этом произвела немедленное действие, и ему пришлось засунуть руку в штаны, чтобы устранить неудобство. Он не станет смотреть в зубы дареному коню. Может, он понадобится еще кому-нибудь из этих расфуфыренных особ — на подмогу их слабым мужчинам. Может, он сделает это источником своего существования и пошлет к черту табак. Он приосанился и пошел к дому.
Весь следующий месяц Николь чувствовала себя уверенной и довольной, если не счастливой. Они с Клеем часто встречались на поляне. Это были радостные свидания, полные любви и планов на будущее. Они вели себя как дети и говорили о том, что именно возьмут с собой, сколько комнат будет в новом доме, сколько у них будет детей и как они их назовут. Говорили они и о том, когда следует открыть Дженни и близнецам тайну, потому что, конечно же, они поедут с ними.Однажды вечером в конце февраля небо угрожающе потемнело, и молния разрезала мрак над самым домиком.— Что ты так вздрагиваешь? — спросила Дженни. — Это просто гроза.Николь бросила вязание в корзину — пытаться продолжать не имело никакого смысла. В грозу она всегда вспоминала ту ночь, когда убили ее деда.— Ты расстроена, что сегодня не увидишься с Клеем? Лицо Николь выразило изумление. Дженни хмыкнула:— Можешь мне ничего не рассказывать. Я сама вижу, что происходит. По твоему лицу. И знаю, что ты скажешь мне, когда придет время собираться.Николь села на пол перед камином.— Ты так добра и терпелива.— Это ты слишком уж терпелива, — фыркнула Дженни. — Ни одна другая женщина не позволила бы Клею так обращаться с собой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107