Не говоря уж о том, что сегодня сочельник.
Прошло полчаса, но дождь все не кончался. Тогда Джо вскочил на лошадь, которая испуганно заржала, и поскакал прочь. Вслед ему неслись заглушаемые бурей угрозы пристрелить его и возмущенные крики, что люди вконец разучились работать.
— Черт бы их всех побрал, — бормотал Коул, натягивая проволоку, но она вдруг выскользнула у него из рук и упала… Не имело никакого смысла искать ее в такой темноте. Коул вздохнул и, убрав кусачки в задний карман штанов, оседлал лошадь. Животное заупрямилось, и ему пришлось натянуть поводья, чтобы заставить его слушаться.
Град был таким сильным, что Коул почти час добирался до дома. Поставив лошадь в конюшню, он растолкал одного из работников, велел ему обтереть животное и, едва держась на ногах, потащился в дом.
Дверь, как всегда, была заперта, и рождественский венок, украшавший ее, только еще больше взбесил его.
— Черт ее побери! — заорал Коул, но крик его потонул в раскатах грома.
Черт побери ее и ее непонятную страсть запирать от него его собственный дом! Правда, однажды она подошла к нему и вручила ключ, сказав, что он может воспользоваться им, когда захочет попасть в дом. Но сейчас у него так окоченели пальцы, что он был не в состоянии отыскать ключ в карманах штанов.
После нескольких безуспешных попыток засунуть руку в мокрый карман он снова выругался и вышиб дверь ногой.
— До чего же прекрасная жизнь настала с этим замком, — пробормотал он и двинулся в кухню.
Он надеялся согреться и обсушиться возле большой жаровни, но она, конечно, уже остыла. Одеревеневшими пальцами он попытался приподнять железную крышку, чтобы подбросить углей, но крышка выскользнула из его непослушных рук и с грохотом упала на каменный пол. Самодельные рождественские украшения, развешанные на стенах, закачались от сотрясения.
— Еще шаг, и я пристрелю вас, — услышал он женский голос, и в дверном проеме возникла чья-то тень.
— Валяйте, — хрипло ответил он. — Лучше умереть от пули, чем от голода.
— Ах, это вы. А я подумала, это…
— Кто? — зло спросил он.
Кэтрин зажгла фонарь, и золотой свет залил кухню. Но на Коула она даже не взглянула, все ее внимание было обращено на дверь.
— Что вы наделали! Вы же выломали ее! Теперь придется ставить новый замок.
Она наклонилась и подняла с пола венок.
— Замок? — Он почти кричал. — А вы можете мне объяснить, для чего вам понадобился замок, когда дом день и ночь охраняется? И где, черт возьми, вы достали ружье?
Кэтрин положила венок на край стола, потом кое-как закрыла дверь и подперла ее стулом.
— У меня нет ружья. Я блефовала. — И, убедившись, что дверь держится более или менее твердо, повернулась к Коулу — Спокойной ночи.
Но, взглянув на него, задержалась в дверях. Коул насквозь промок, в волосах его запутались крупинки града. Окоченевшие руки повисли безжизненными плетями. На полу валялась крышка жаровни, и Кэтрин без труда догадалась, что явилось причиной шума.
— Если вы простудитесь и умрете, я лишусь работы. Наверное, разумнее будет помочь вам, — сказала она с легкой гримаской.
Коул хотел засмеяться, но застывшие мышцы лица не слушались его, и он только криво улыбнулся.
— Вы очень разумная молодая женщина, — сказал он и уступил ей место у жаровни.
Встав в сторонке, Коул мог беспрепятственно рассматривать ее. Густые темные волосы были заплетены в толстую косу, которая спускалась вдоль спины, поверх фланелевой ночной рубашки Кэтрин набросила какой-то старый халат, по виду сшитый из тонкого одеяла. Коул смотрел на нее и думал, что она самая прекрасная и желанная женщина на свете.
Он влюбился в нее с первого взгляда. Обернувшись на ее крик тогда, возле салуна, он был поражен ее красотой в самое сердце. А может быть, и не красотой. В Ледженде было полно красивых девчонок. Но в глазах Катрин Коул увидел нежность, мягкость и необычайную силу. Если бы в эту секунду кто-нибудь сказал ему, что он умрет, если поцелует ее, он все равно поцеловал бы.
— Вы так и будете стоять? — спросила Кэтрин. Коул не ответил, он продолжал стоять и смотреть. В последние недели ему приходилось нелегко. Он работал от зари до зари и даже уезжал в Денвер, чтобы как можно меньше показываться в доме. И все потому, что у него больше не было сил видеть холод в ее глазах. Он не мог терпеть этого изо дня в день.
И не мог слышать ее смех, когда вместе с детьми она украшала дом к Рождеству. Коул не сомневался, что они собираются встречать Рождество без него.
— Сядьте, — велела Кэтрин и, почти силой усадив его на стул, стала стаскивать с него заледеневшие перчатки. — Если бы кто-нибудь из мальчишек довел себя до такого состояния, я бы просто отшлепала негодника, — изрекла она менторским тоном.
— Я с радостью приму от вас это наказание, — тихо сказал он, когда Кэтрин склонилась над его руками.
— Прекратите! — Она подняла голову, и глаза, их встретились. — И если вы хотя бы попытаетесь…
— Что попытаюсь? — мягко спросил он.
Кэтрин бросила его перчатки на деревянные сундук и отошла.
— Соблазнить меня, вот что.
Кухня постепенно прогревалась, и к Коулу начала возвращаться чувствительность.
— Соблазнить? Как вы смеете обвинять меня в подобных вещах? Вы прожили со мной бок о бок несколько месяцев, и я ни разу пальцем вас не тронул. Я смотрел, как вы наклоняетесь над партой, рвете яблоки. Спите в своей кровати, и ни разу не прикоснулся к вам. Как только у вас язык повернулся сказать мне такое!
Кэтрин отвернулась, чтобы скрыть невольную улыбку. Коула Джордана невозможно ненавидеть. Понаблюдав, как он обращается с сыном, Кэтрин почувствовала, что лед в ее душе начал таять, а когда узнала, что он анонимно помогает жителям Ледженда, прониклась к нему настоящей симпатией.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25