А потом он, окруженный толпой щебечущих дур, случайно увидел ее и, как идиот, решил ее подразнить и заставить ее ревновать его. Где-то в глубине души он надеялся, что она совершит какую-нибудь невероятную вещь. Он, конечно, не знал, что именно. Не могла же она схватить меч, влететь в толпу девчонок и раскидать всех?
Но она ничего не сделала. Вместо этого она развернулась и ушла, как будто ей больше не хотелось его видеть
Позже он собирался пойти к ней, но отец, казалось, не оставил ему за весь день ни одной свободной минуты. Тысячу раз за день он поднял голову, чтобы взглянуть в направлении холма позади дома. Эдит сказала ему, что Калли попросила, чтобы ее послали ухаживать за каким-нибудь садом, и теперь проводила там в одиночестве все время.
Талису показалось это весьма странным, потому что знал, что Калли, как и он, больше любит животных, чем растения. Почему она не попросила, чтобы ее обязанностью было ухаживать за птицами, например, за павлинами?
Даже от одной мысли, что Калли делает что-то, что ему неизвестно, его пронзила тоска по ней и желание. Но все равно так лучше, подумал он. Если он не будет ее видеть, будет легче сдержать клятвы, которые он дал леди Алиде. Ему легче будет не коснуться Калли, не обнять ее. Легче, что он не видит ее глаз, в которых застыл вопрос. Ведь он не мог сказать ей, что все, что он делает в последнее время, он делает ради одной цели — чтобы жениться на ней. Он работает, чтобы обеспечить ее и их детей прекрасным наследством, чтобы у них было превосходное место для жизни. Когда она увидит поместье Пенимэн и узнает, что это он заработал его для нее, она простит ему то, что его нет с пей сейчас.
— Ты чего не спишь? — шепотом спросил Талиса Филипп, которого раздражало то, что брат ворочается и мечется по постели ночь напролет. День за днем у Талиса под глазами все увеличивались темные круги, и он становился все слабее и слабее. Джеймс, покачав головой, заметил брату что, похоже, из Талиса что-то высасывает жизнь.
Талис тихо ответил:
— Она плачет, и ее слезы сжигают мне сердце.
Филипп еще никогда не слышал, чтобы так говорили.
Как и любой неопытный молодой человек, он был полон любопытства на предмет противоположного пола.
— Послушай, а вы… вы с ней спали?
— Нет! — резко ответил Талис, а потом добавил спокойнее: — Это совсем не то.
— Тогда ты, наверное, просто по ней скучаешь. Я скучаю без Джеймса, когда того нет.
— Нет, тоже не то, — отозвался Талис, пытаясь подобрать слова, чтобы объяснить свое чувство к Калли. — Я, конечно, многих любил в жизни: Мег и Уилла, а теперь вот вас с Джеймсом, и нашего отца тоже. Многих людей. И я скучаю по людям, которых люблю, когда их нет со мной. Вот, например, Мег и Уилл. Я по ним скучаю. Я их вспоминаю каждый день. Но Калли… Это вообще совсем не то, понимаешь? — Он помолчал. — Мне даже трудно это объяснить. Я даже не могу сказать, что я ее люблю. И не могу сказать, что просто скучаю. Это более глубоко, чем любовь. Когда ее нет, мне кажется, что части меня нет. Это как будто меня разрезали пополам, и рана открыта и кровоточит. И через нее вытекает кровь, и мускулы, и даже мозги вытекают через эту открытую рану. Понимаешь?
Филипп этого не понимал, не мог понять и не желал понимать ничего подобного. Если это и называется любовь, ему этого не надо ни под каким видом. В темноте он взглянул на темный профиль Талиса, на его открытые глаза, устремленные в пустоту, и в который раз подумал о том, как этот молодой человек может быть его братом. Отвернувшись, он попытался заснуть. Завтра предстоит опять день напролет тренироваться с отцом. Днем Талис страшно уставал. Неудивительно, что отец был им недоволен. Если бы на то была воля Филиппа, он, разумеется, отдал бы ему Калли и покончил с этим. Талис был намного, намного приятнее, когда она, незаметно стоя рядом, наблюдала за ним.
Прежде чем заснуть, Филипп еще раз помолился о том, чтобы никогда ни в кого не влюбляться.
— Может быть, мне стоит сварить тебе вкусный горячий бульон, — нежно промурлыкала Калли, обращаясь к молодому человеку, который лежал в тени деревьев и наблюдал за тем, как она возится в саду.
— М-м? — отозвался тот. — И что бы ты в него положила?
— А что-нибудь из того, что произрастает тут в изобилии, — ответила она, то поднимая, то опуская ресницы. — Тут есть из чего выбрать.
Адлен Фробишер засмеялся, давая понять, что он понял шутку. Разумеется, она обожает его и никогда не положит ему в еду ядовитые растения из своего сада. Женщины его всегда обожают… Как же его можно не обожать, когда у него такие золотистые волосы, такие голубые глаза, когда он так высок и элегантен? Впрочем, временами ему казалось, что как раз этой-то девчонке — невзрачной дурнушке, он, ну, что ли, не очень нравится. Что, конечно же, невозможно. Смешно даже и думать-то так.
— Тебе что, нечего делать? — поинтересовалась она, взрыхляя тяпкой почву и выкапывая сорняки вокруг каких-то пурпурных цветов. — Что, нет на свете какой-нибудь богатой наследницы, за которой тебе имело бы смысл приударить?
На секунду Аллен нахмурился, растерявшись. Иногда рядом с этой девушкой он чувствовал себя ребенком. В общем-то, если бы леди Алида ему так много не заплатила, он плюнул бы на все это и убрался подальше.
— Калли, милая моя, невинное ты мое дитя, мне кажется, ты все-таки не совсем понимаешь, кто я.
Калли уже открыла было рот, чтобы сказать, что он — ничтожный транжира родительских денег. Но внезапно выпрямилась и застыла, заслонив глаза рукой от солнца, неподвижно всматриваясь во что-то вдалеке у самого горизонта. Аллен посмотрел в ту же сторону и, вглядевшись как следует, увидел, что к ним спеша направляется какой-то человек.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155