Поэтому, когда дверь лифта открылась и я увидела, что там какой-то человек, я сильно вздрогнула от неожиданности.
— Прошу прощения, — сказал мужчина в лифте. Он произнес извинения на столь совершенном английском языке, что я сразу поняла: это не родной его язык, он, скорее всего, прекрасно изучил его. — Кажется, я приехал не на тот этаж. Коллега, к которому я направлялся, живет на восемнадцатом этаже, а этот…
Я смотрела на него с таким выражением на лице, что это заставило его замолчать. Он был высок, по меньшей мере шести футов ростом. И это был не типичный житель запада — светловолосый и голубоглазый. Золотисто-коричневый цвет его кожи выдавал средиземноморское происхождение. И мне показалось, что, скорее всего, он исповедует не ту же религию, что исповедую я.
И несмотря ни на что, он с ног до головы был великолепен. Я чуть не задохнулась, увидев эти шоколадно-карие глаза. В этих глазах я увидела Тавистока, а потом, вглядевшись по-настоящему глубоко, я увидела и Талли. А может быть, если бы я смотрела еще глубже, совсем, совсем глубоко, то тогда я бы уже увидела и саму себя. Передо мной был человек, который был моей половиной.
Он открыл рот, чтобы что-то сказать, но он этого не сказал, потому что в этот момент в третий раз за всю свою жизнь я упала в обморок.
45
- Вам лучше? — спросил он.
Я лежала на кушетке в своей квартире, а он сидел рядом, держа в одной руке кусок материи, намоченный холодной водой, и прижимал его мне ко лбу. Другой рукой он приглаживал мои растрепавшиеся волосы, еще влажные после мытья. Он смотрел на меня с таким видом, как будто пытался вспомнить каждый дюйм моего тела. Если бы со мной не произошло всего и если бы я не знала наверняка, кто этот человек, я бы испугалась. Позволять совершенно незнакомому человеку гладить меня по щеке, по шее, проводить по моим бровям кончиками пальцев, потом вдоль по спинке носа — это было не в моих привычках.
Но это был не совершенно незнакомый человек. Я знала о нем все, что только можно знать, за исключением, может быть, двух-трех мелочей — типа того, как его зовут и откуда он приехал. Но это было неважно. Это был мой мужчина, и он был моим в течение многих жизней.
Я смотрела, как он на меня смотрит. Вспомнит ли он меня? Может быть, там, за этим лицом, живое сознание Тавистока?
Он внезапно очнулся и резко выпрямился.
— Простите, — пробормотал он. — Мне следует представиться. Меня зовут Тариз… — Он выговорил еще несколько имен, но их я уже не разобрала. В то время как он, сидя подле меня, произносил звуки своего теперешнего имени, а его бок касался моего тела, мне казалось, я не слышу, я чувствую. Все, что мне нужно было знать, это «Тариз». Талис, Тэйви, а вот теперь Тариз.
— Вы себя неважно чувствуете, — произнес он. — Может быть, следует вызвать врача. — Я увидела, как бледнеет его лицо цвета светлого меда. Он добавил очень тихо: — Может быть, вы ожидаете ребенка.
— Нет, — ответила я, улыбаясь. — Не ребенка. Я не замужем. И не обручена. Я свободна.
Тариз ничего на это не ответил, только по-прежнему пристально рассматривал меня.
— Вы, наверное, скажете, что я сошел с ума, но мне кажется, я вас знаю. Как будто… нет, не знаю, как сказать. Как будто я вас когда-то знал. Вы понимаете, что я хочу сказать?
— Да, прекрасно понимаю.
— Вы будете смеяться, но я как будто что-то знаю о вас. Но это, конечно, невозможно, потому что мы с вами никогда не были знакомы.
— А что вы обо мне знаете? — тут же спросила я. Он ласково улыбнулся, и мне показалось, что мое сердце сейчас растает.
— Вы боитесь высоты и вы любите… — Он заколебался. — Вы любите таких зверьков. — Он бросил взгляд на подсвечник, который стоял у меня на столе. — Вы любите обезьянок! И еще… вы что-то делаете. — Он провел рукой по глазам. И вспомнил. — Вы рассказываете истории. Вы замечательно рассказываете истории. Все вокруг смеются. Нет, главное, это я всегда смеюсь. И еще вы…
Он внезапно отшатнулся, смотря на меня почти испуганно. Его большие черные глаза расширились, кожа с каждой секундой делалась все бледнее. Он тихо проговорил:
— Кажется… кажется…
Мне еще никогда не приходилось видеть, чтобы мужчина падал в обморок, но в данном случае, кажется, мне предстояло это увидеть. Рывком вскочив с кушетки, я толкнула его к спинке и принялась искать, не найдется ли у меня бренди. Но я не нашла, потому что обычно не пью бренди. Поэтому я налила немного мандаринового ликера «Наполеон» и протянули ему рюмку.
— Простите, — пробормотал он, садясь прямо. — Со мной как будто… как это будет на вашем языке? Такое чувство, как бывает в самолете, когда посмотришь вниз на землю.
— Да, летная болезнь, — сказала я. И подумала про себя: «Так бывает, когда посмотришь в глубь столетий».
На нем был надет темный костюм, от чего его волосы и ресницы казались еще темнее. Больше всего на свете мне хотелось прикоснуться к нему. Я мечтала ему рассказать все о нас с ним. Я хотела почувствовать, как его сильные руки обнимают меня.
— Почему вы на меня так смотрите? — спросила я, пытаясь заставить его рассказать о своих мыслях.
Он улыбнулся. У него были прямые, ровные, красивые зубы. А когда я взглянула на его губы, все у меня внутри заныло. Халат на мне раскрылся, но я его не застегивала. Стоило бы ему пальцем пошевельнуть, и я бы вообще сбросила с себя на пол всю одежду.
— Я вас не знаю, — тихо сказал он. — И вы меня не знаете. Но все-таки как будто я вас знаю. Я знаю все, что в вас есть хорошего и плохого.
— Плохого? — тут же невольно вырвалось у меня.
— Кажется, вы с характером, — улыбаясь, заметил он.
— Только тогда, когда ты не делаешь то, что я хочу, — ответила я.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155