— Не знаю! — ответила она неожиданно капризным тоном. — Что-то такое, сама не пойму что. Нет, правда, мне, все это кажется очень странным. То я чувствую, что злюсь, то — радуюсь без причины, а иногда ни с того ни с сего печалюсь. Не знаю… — Она стояла, облокотившись о дерево, наклонив голову к одному плечу и отвернувшись от Талиса. Теперь она пыталась не смотреть на него.
Талис, кажется, не обратил на ее слова внимания, но его, как и всегда, раздражало, что она не хотела с ним играть. Надо сказать, он все еще ужасно любил это занятие.
Из-за того, что он выглядел таким взрослым, все как-то невольно обращались с ним как со взрослым, и потому, чтобы поддержать это мнение о себе, в деревне ему всегда приходилось притворяться, что он — настоящий мужчина. Он делал вид, что давным-давно знает все, что полагается знать настоящему мужчине. И ни к чему другому не стремится, кроме как быть настоящим мужчиной.
Только с Калли ему не надо было притворяться.
Впрочем, все изменилось. Иногда она вроде была такой, как и раньше, и верила, что она — принцесса, которую похитил дракон, а он, Талис, борется с ним, чтобы спасти ее. Но в последнее время, как только они начинали в это играть, в конце вдруг с ней происходило что-то очень странное. Она каждый раз заявляла, что теперь рыцарю и принцессе нужно пожениться и завести детей. Талиса это весьма смущало — он не понимал, как в это можно играть, и они почти совсем перестали играть в эту игру, впрочем, как и во все остальные.
В настоящий момент он попытался заинтересовать ее тем, что делает. Он сделал выпад, рубанул воздух и вонзил меч в дерево около ее уха.
— Теперь вы моя пленница, принцесса.
Она оттолкнула меч и презрительно произнесла:
— Ты еще такой ребенок.
— Я? — удивился он. Потом насмешливо заявил: — Это не я, а ты ростом не больше ребеночка! — И попытался ее поймать, как делал обычно.
В том, что они понарошку боролись, не было для обоих ничего удивительного. Они играли так всю жизнь. Хотя на людях они, как положено воспитанным детям, вели себя благородно и чинно, не касаясь друг друга и кончиком пальца, но стоило им оказаться вдвоем, как они с удовольствием играли и тискали друг друга. На уроках у Найджела, занимаясь греческим, латынью, астрономией и математикой, они всегда сидели бок о бок, почти прижавшись друг к другу. И даже учитель настолько привык к этому, что скоро перестал обращать внимание.
Но сегодня Капли сердито отвернулась от Талиса. Тот еще никогда не сталкивался с тем, чтобы она избегала касаться его, и, разумеется, вообразил, что она его так дразнит. Он снова попытался ее поймать, и даже когда она стала вырываться, он все еще думал, что она играет.
Когда Талис наконец заметил, что она дерется всерьез и постоянно вырывается из его рук, он сначала подумал, что она чего-то боится. Это ему польстило, потому что ему всегда нравилось представлять себя высоким и сильным, настоящим рыцарем. Он пророкотал самым мужественным тоном, на который только был способен:
— Моя леди, вам нечего бояться рядом со мной. Я защищу вас, что бы вам ни грозило.
И тогда она, саркастически усмехаясь, бросила ему:
— А от тебя кто меня защитит?
— Что? От меня?!
Талис был потрясен этим кощунственным заявлением до глубины души. И она могла подумать, что он способен причинить ей зло? Он?! Рыцарь?! Талис просто не понимал, как такая мысль могла прийти ей в голову. Это она делала всякие ужасные вещи. Однажды она вообще превратила его в посмешище на глазах у всей деревни. Но он даже тогда не тронул ее пальцем.
— Я тебя никогда не трону, — тихо произнес он, а потом отвернулся. Калли и раньше иногда задевала его гордость. Но чтобы настолько?! Предположить даже в мыслях, что он способен обидеть такое крошечное и хрупкое существо, как она? Да вообще как она смеет так о нем думать?!
Калли сразу же поняла, что она не на шутку задела его гордость. Она всегда чувствовала, до каких пределов можно дойти в игре, когда можно поддразнить, а когда — нет. И вот теперь чувство ей подсказало, что она задела самое важное на свете для Талиса — его честь. А она знала: он скорее станет голодать и терпеть жажду, чем сделает то, чего не позволяет делать честь.
Девушка тотчас повернулась к нему и попыталась заглянуть в лицо, но Талис сердито отошел. Она подбежала, схватила его за запястья и крепко сжала. Хотя он и наклонился к ней слегка, ей показалось, что перед ней кусок скалы. Его спина была напряжена, голова высоко поднята, так что он смотрел куда-то вдаль через голову Калли.
— Талис, ой, извини, пожалуйста! Я сказала, не подумав! Ну конечно же, я знаю, что ты меня не тронешь. Извини, Талис, миленький.
Калли почувствовала, как тут же исчезло все ее неутолимое беспокойство, которое ее до сих пор так мучило, и ее чем-то уязвленная гордость. Она все могла стерпеть, кроме одного — чтобы Талис был с ней несчастлив. Это случалось нечасто, но, когда такое случалось, хуже этого нельзя было представить ничего на свете.
Опершись о него, она встала на цыпочки и попыталась поцеловать его, но не смогла дотянуться до его лица.
— Талис, — повторяла она шепотом. — Талис, мой милый, мой дорогой, мой самый хороший, ну не обижайся, ну пожалуйста, ну прости меня.
Он не отвечал. Тогда она вскочила на валявшееся рядом бревно, добиваясь прощения, поцеловала его, обвив руками шею юноши. Потом совсем повисла на руках, оторвав ноги от земли, потому что его тело было таким твердым, что на нем можно было повиснуть, как на стволе дерева.
— Ты меня никогда не обидишь! Я, конечно же, это знаю! Я просто не подумала. Я вообще в последнее время ужасно поглупела — веду себя просто отвратительно, а ты все терпишь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155