Нельзя было допустить, чтобы он думал, что она глубоко несчастна.
Услышав, что она думает, он заметил с сожалением:
— Ты печальна.
— Нет-нет, что ты. Все просто чудесно. Мне так приятно, что я со всеми этими милыми женщинами. Они стали мне сразу же все как сестры, так добры… Всему меня учат.
Талис зарылся носом в ее волосы, вдыхая их аромат. Раньше он всегда думал, что волосы Калли доставляют ей, да и ему, одни сплошные неприятности. Если только она не заплетала их в косу, они начинали цепляться за все: за ветки деревьев, за вереск, даже за его руки… Так когда же они успели стать такими роскошными?
— Ты врешь, — не задумываясь, сказал он. — Скажи мне правду.
Она молчала.
— Ты что, забыла все? — продолжал он ее уговаривать. — Уже ничего не помнишь? Даже то, что тебе никогда не удастся меня обмануть?
Когда она заговорила, в ее голосе были слезы:
— Это ты меня забыл!
Он отодвинулся от нее, чтобы посмотреть на нее в профиль.
— Как ты так можешь говорить? Чтобы я забыл тебя? Ни минуты не проходило, чтобы я о тебе не думал. На что я ни посмотрю, с кем ни заговорю — все время думаю только о тебе. Я…
Он оборвал себя, потому что не желал, чтобы она все знала. В конце концов, он должен сохранить свое мужское достоинство. Больше он ей ничего не скажет.
Калли улыбнулась. Больше ничего и не надо.
— Ты без меня скучал и хочешь произвести на меня впечатление.
— Ха! — отозвался он. — Произвести на тебя впечатление! Да это-то уж, конечно, не сложно. Ты же такая крошка, что тебя запросто можно переломить пополам.
С этими словами он схватил ее талию руками, как в клещи, и так ее сжал, что она не могла вздохнуть, потом расслабил тиски.
Она, смеясь, оперлась о его плечо.
Помедлив, он предложил:
— Я хочу, чтобы ты могла мной гордиться. Я хочу показать тебе, как я уже научился владеть мечом.
Она вздохнула. Она могла бы сказать ему, что любит независимо от его умения, от того, как он владеет мечом и лошадью или как он не владеет вообще ничем. Она просто любила его, и все. Она его любила независимо от того, какие были у него умения и навыки. Она любила бы его, говоря словами Дороти, даже без ног и без рук.
— И многому ты научился? — спросила она, не потому что это было интересно ей, а потому что это было важно для него, а он был для нее всем.
Он кивнул. Она заметила, что его что-то тревожит. Она подумала, что, пожалуй, замечает это уже некоторое время. Нужно было, значит, выяснить, что это, и исправить. Неважно, что самой ей было страшно скучно жить в компании пустоголовых женщин, с которыми ей было не о чем даже поговорить. По-настоящему важно было только, счастлив Талис или нет.
— В чем дело?
Талис терпеть не мог признавать свою слабость.
Он ни за что не хотел признать, что она ему нужна. Но с каждым моментом каждого дня он понимал, что она нужна ему все больше, больше, чем он мог думать, больше, чем он полагал возможным. Триумфы побед над противниками — ерунда, если она не могла их с ним разделить. Нет, даже больше, чем разделить. Если это было не для нее — это было тогда вообще бессмысленным. Зачем тренироваться, мучиться, быть рыцарем, если Калли не повяжет свой платок ему на шлем?
Другие мужчины были устроены иначе. Казалось, ни одному не нужны красивые женщины, чтобы хотеть что-то совершить. Казалось, все мужчины были довольны, совершая подвиги для самих себя. Конечно, им тоже было приятно, когда женщины на них смотрели. Но не более того. Им не были нужны женщины так, как Калли — Талису.
Когда Уилл бывал недоволен их нерадивой работой, он, случалось, запрещал им играть вместе. Как-то раз он раздраженно сказал:
— Вы оба — только по половине человека. Быть целым человеком вы можете только вдвоем.
Наверное, в этом все и дело? Он — одна половина человека, а Калли — другая половина? Даже для него это звучало странно. Ведь такого же не бывает.
— Скажи, — повторила Калли. — Скажи, в чем дело.
Он не мог заставить себя вслух сказать, что думал. Ему хотелось, чтобы Калли считала, что он — самый сильный, самый смелый, самый мужественный человек на земле. Она должна иметь возможность во всем и всегда положиться на него, а не на других, кто еще был с ней рядом.
— Ты должна мне рассказать насчет тех девчонок. Тебе с ними хорошо?
Она поняла, что сказать ей, в чем дело, ему мешает гордость.
— Они не такие уж и девчонки. Это старые девы. И каждой нужен мужчина. — Она чуть было не сказала: «Мой мужчина».
— Да? Так, может, их нужно…
Она резко пихнула его под ребра, не дав закончить. Икнув, он расхохотался.
— Тебе они не очень-то нравятся, — заметил он.
— Это я им не нравлюсь.
Он, услышав это, засмеялся.
— Что? Как ты можешь не нравиться?! — И его недоуменная реакция была абсолютно искренней. Ему казалось, Калли умна, остроумна, весела. Ее общество — лучшее в мире, потому что она всегда знает, когда промолчать, когда говорить, и если говорить, то о чем.
Обнимая ее и думая о ней так, он не мог удержаться от того, чтобы не поцеловать ее шею, ее ухо, но уже через минуту он заставил себя остановиться. Пытаясь вернуться к невинным детским отношениям, он принялся ее щекотать, но когда она в ответ, хихикая, стала вертеться и ерзать у него на коленях, его тело реагировало на это таким желанием, как не реагировало даже на поцелуи.
— Ох, Калласандра! — страдая, прошептал он.
Калли начала ему рассказывать о сестрах Хедли.
— На самом деле, конечно, не то важно, нравлюсь я им или нет. Они ко мне никак не относятся. Я их нисколько не интересую. Ах, Талли, на самом деле с ними ужасно, просто ужасно скучно!
Талис все еще был так поглощен своим желанием и близостью ее тела, что не слушал, что она говорила.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155