Грейс оторвалась от работы и посмотрела на дочь долгим спокойным взглядом. В ее руках расползалась старая ткань, а за окном манил хороший солнечный денек.
Грейс бросила шляпу на стол. Она работала с четырех утра, а сейчас было почти шесть вечера, и если она не остановится, то окосеет. Она посмотрела на дочь, которая помогала ей уже шесть часов.
– Пойдем на улицу?
Элис с готовностью тут же отбросила шляпу. Через несколько минут они уже гуляли по пляжу: ходить по песку голыми ногами было очень приятно.
– А что будет с нами, если она уедет? – спросила Элис.
Ей не нужно было уточнять, кто «она».
– Я не знаю, – тихо ответила Грейс, – и, если честно, меня это беспокоит.
– Ты поэтому торопишься сделать так много шляп сейчас, потому что, когда она уедет, тебе их больше не будут заказывать?
– Да, – честно ответила Грейс.
Ее давно не удивляло, что Элис хорошо понимает и видит так называемые «взрослые проблемы».
– А если он любит ее? – снова спросила Элис. – Разве она все равно скоро уедет?
– А почему бы и нет? Ее здесь ничто не держит. Ей нравится делать вид, что ей нужна работа, но ведь все видят, что она богата.
Грейс замолчала и посмотрела вдаль на море. До приезда Темперанс она была довольна жизнью. Она знала, что будет завтра. А сейчас боялась заглянуть в будущее. Рядом с Темперанс казалось, что возможно все: можно действительно иметь собственное дело по пошиву женских шляп и заработать достаточно денег, чтобы послать свою дочь учиться в Эдинбург.
А теперь Грейс думала о том, что если у нее ничего не получится, ее дочь ожидает полная неизвестность. И если Элис уедет от Маккэрнов, она, Грейс, останется более одинокой, чем после смерти Гэви.
Элис повернулась к берегу и кинула в воду несколько камней.
– Он влюблен в нее, – тихо произнесла она, – а она его не любит, потому что встречала больше людей, чем он, и разбирается, кто плохой, а кто хороший. Но если бы он признался ей в любви, по-моему, она бы ответила на его чувство, они бы поженились, и она никогда бы не уехала. И занималась бы шляпами вместо тебя, а ты бы поехала со мной в Эдинбург, пока я буду учиться на врача, а потом, когда я стану врачом, мы бы вернулись и помогали людям.
Грейс изумленно смотрела на дочь. Она понятия не имела, что Элис знает о планах Темперанс отправить Элис учиться. И уж, конечно, Грейс никогда не делилась с дочерью своими волнениями по поводу ее отъезда на несколько лет.
– И что же нам делать? – спросила Грейс.
Дочь слишком рано стала взрослой.
– Предоставь решать нам с Рамси, – ответила Элис так быстро, что Грейс засмеялась.
– А что вы задумали?
– Пока нам нужно выяснить сложившуюся обстановку.
Элис была настолько серьезной, что Грейс еле сдерживалась от хохота.
– Хорошо, – наконец произнесла она, – без вас с Рамси нам не обойтись. Может, сейчас найдешь его?
Элис торжественно кивнула и убежала, оставив мать одну на пляже. Грейс подобрала несколько камней и начала их бросать. С одной стороны, она хотела, чтобы Темперанс О'Нил никогда не приезжала к Маккэрнам и никогда не вмешивалась в их жизнь. Но с другой стороны, ей не давала покоя одна мысль. Ее дочь сказала, что Джеймс Маккэрн влюблен в Темперанс – и Грейс сама это замечала. Неужели она ревнует? Или беспокоится, что...
Она подняла голову. Ей не хочется прежней жизни. Она мечтает, чтобы ее дочь отправилась учиться, и Элис хотела того же. Но это возможно только при условии, что Темперанс не уедет от них.
Грейс решительно подхватила подол юбки и пошла к дому.
Джеймс сидел за столом в библиотеке. Перед ним лежала стопка бумаг. Выглядел он, словно капитан корабля посреди материка.
– Почему вы не признаетесь ей в любви? – спросила Грейс, закрывая за собой дверь.
– Не смеши меня.
Он не спросил «кому?», и Грейс поняла, что она права.
– Вы меня не обманете, я видела вас без одежды.
Джеймс нахмурился, не поднимая глаз от бумаг. Она подошла к столу.
– Я могу делать очаровательные шляпки из ваших старых портьер, но это все! Это ее идеи, и она верит в то, что она может многое создать, а я нет. Она уверена в себе и в нас. Она нужна деревне, она нужна вам...
– Достаточно, – угрожающе сказал Джеймс. – Я не нуждаюсь в твоей благотворительности. Пожалей лучше себя, если хочется кого-нибудь пожалеть.
– Мне себя не жалко. Я любила своего мужа, а после его смерти мою постель согревали вы.
– Это все, чем я стал для тебя? – мягко спросил он.
– Да, все, – с облегчением сказала Грейс. – Мы с вами видели слишком много, чтобы думать, что мир хороший. Но она...
– Ей не причиняли боли. Поэтому она убеждена, что если захотеть чего-то очень сильно, своего добьешься. Зачем ты пришла сюда? Тебе нечем заняться?
– Да у меня полно дел, но я не могу спокойно смотреть, как вы сохнете по ней!
– Сохну?! Я завален бумагами!
– Вижу, вижу! – она кивнула на лист бумаги перед ним.
На листе были одни закорючки. Он сердито скомкал его и швырнул в угол.
– Мне она безразлична!
– Да? Какая еще женщина так смешила вас? Какая еще женщина заботится об этой умирающей деревне и пытается спасти ее от неизбежного конца?
– Мне не...
– Не нужна жена? Не нужна новая кровь в этой деревне? Оглянитесь вокруг! Вы бы еще в мавзолей переехали, какая разница, жить там или в этом умирающем доме! Ненависть вашего деда правит этим домом до сих пор, и дом умирает – умирает от кровотечения!
– Уходи! – тихо сказал Джеймс, поднялся и указал на дверь. – Вон!
Он был очень зол. Поджав губы, Грейс повернулась и вышла из комнаты. И только хлопнув за собой дверью, она услышала, как в комнате что-то с чувством бросили и разбили. Улыбаясь, она поднялась наверх к своему столу, заваленному недоделанными шляпами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69