— Как говорил Суворов, не числом, а уменьем. Они не догадываются, что у нас сюрприз тактический приготовлен.Садовник вздыхает. Человек столько лет в специальных органах отработал, столько разного и удивительного в жизни повидал, а веры все равно не хватает.— Товарищ лейтенант?! — из потемок выныривает санитар в маскировочном халате, который до того, как его краской перепачкали, был обыкновенным белым медицинским. — Посыльные с магазинов прибыли, вас зовут.— Принесли чего или пустыми явились?— Есть маленько, — не совсем уверенно усмехается санитар, тиская пальцами поясок. — Как вы и приказывали, краска, кисточки, дрянь вонючая в бутылках, веревки. Много чего притащили.— Сейчас приду. А до моего прихода все переписать и тщательно в списки занести для отчета вышестоящему начальству. Доказывай потом, что не мародерничали мы, а для нужд обороны составляющие изымали.Санитар убегает.— Пора и нам. Рассвет близок, а дел по самое не хочу. Маш, ты со мной?— С тобой.И правильно. Куда она без меня? Пропадет.Если бы загулявший прохожий или какой при-позднившийся наряд милиции в эту странную ночь прошел мимо художественного музея, то его внимание непременно привлекли бы странные звуки, доносящиеся из-за плотных штор здания, охраняемого государством. Визг пилы, щелканье ножниц, скрежет металла — это только ничтожный перечень того, что мог бы услышать внимательный прохожий или патрульный.Но тихо в эту ночь на улицах и, в частности, вокруг музея. Птица боится пролететь над ним, и мышь боится пискнуть рядом. И даже редкие ночные насекомые, кровожадно летающие по ночному городу, стараются облететь странное здание стороной. Ибо в эту ночь здесь вершится ИСТОРИЯ.— Лешка! Иди с этими больными сам разбирайся. Я им что, нянька, утки вытаскивать?А может, и не история, а так — маленький эпизодQepreu из жизни большого государства, которому многое еще предстоит увидеть на своем бесконечном пути.Остаток ночи посвящаю общению с участниками освободительного движения. Машка права, если за ними как следует не присматривать, разбегутся на свою погибель.Как водится — утро подкрадывается незаметно.За час до восхода прибывает подкрепление с кладбища. Порядком поредевший отряд под командованием живого генерала долго не понимает, какого черта их вытащили из уютных блиндажей в город? Кто эти люди со странными лицами и манерами, что лезут к ним обниматься и целоваться? И почему вместо привычного оружия старший лейтенант Пономарев из отдела “Пи” предлагает взять в крепкие руки странные приспособления, назначение которых с трудом поддается человеческой логике.Но когда вновь прибывшие, с помощью крепких выражений прапорщика Баобабовой, осознают, на какое важное государственное дело им предстоит отправиться, страсти утихают. Все они — и опера, и прокурорские понимают, что предстоит им стать участниками, возможно, самого важного события в их жизни. Есть такая профессия — Родину защищать от всяких разных нарисованных.И наступает прекрасное летнее утро.Совершенно непредсказуемо, совершенно некстати и совершенно неправдоподобно над районом идет густой мохнатый снег. И наступают абсолютно нереальные летние морозы под минус десять. Дома, деревья и тротуары покрываются тонким слоем льда. И становится мир белым-белым, как чистый лист бумаги, на котором нам, защитникам правопорядка и независимости, предстоит написать новую страничку истории.— Если хренотень, то до конца хренотень, — высказывается по этому поводу генерал, натягивая на уши каракулевую папаху. Мы с ним целых полчаса проспорили в каморке уборщицы, кто из нас старший в предстоящей операции. Сошлись на том, что “до” и “во время” командую я, а “после”, если оно состоится, бразды правления взваливает на генеральские погоны соответственно он, генерал.Нет, мне не жалко. Слава не для молодого лейтенанта. Лишь бы страна родная мирно проживала и ничего не нарушала. Генералу — генералово, а лейтенанту, как обычно, что останется.Ровно в шесть ноль-ноль вверенные мне силы, состоящие из двухсот психически нездоровых пациентов клиники, трех десятков санитаров, не считая суетящегося Монокля и —пятидесяти работников правоохранительных органов, — итого общим числом примерно в триста душ — выстраиваются боевым порядком на краю заледенелого белого пятачка. Стратегический гений, совершенно неожиданно родившийся во мне в эти тревожные дни, подсказывает, как правильно, а главное, как красиво расставить вверенные мне силы на ограниченных просторах простой российской свалки.Центр, как и следовало из тщательно разработанного оперативного плана, занимают рвущиеся в бой отборные силы под командованием главного врача психиатрической клиники. Четыре шеренги психов, облаченных в заимствованные из супермаркета спортивные костюмы образца “шерстяной утепленный”. Лыжные шапочки веселых расцветок в лучших традициях натянуты на подбородки. Некоторые бойцы, правда, до сих пор не прорезали отверстия для глаз, но на общий боевой дух это не влияет.Вооружение у ударного отряда, готового принять основной натиск противника, самое что ни на есть современное, в духе задач и времени. У каждого бойца сопротивления небольшой лук, сооруженный из одежной вешалки и бельевой веревки, пучок детских кисточек и отдельно подвязанная на поясе банка с масляной краской. В дополнение у каждого имеется мохнатая малярная кисть для возможного ближнего боя и по две бутылки с ацетоном для оборонительного отхода.Ударный отряд весел, смешлив, горланит новогодние песни про елку, тренируется холостыми в стрельбе по вымышленным мишеням и ни в какую не хочет подчиняться командиру — Моноклю.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128