У Метека манера общаться такая. Он говорит в воздух перед собой, а его мечтательный взгляд – взгляд художника, блуждающего в эмпиреях или просто всегда под кайфом, – гуляет где-то под потолком, опускается на облачко дыма от своей сигарки, и снова взмывает вверх. Но в какой-то момент его глаза неожиданно цепляют ваши – и это взгляд очень сосредоточенный, проникающий, мгновенно считывающий вашу информацию и посылающий вам свою. Он посмотрел на меня сейчас именно так.
– Я не стал никого впутывать в наши дела. Вы же вряд ли стали бы их посвящать?
– Нет, конечно. Разница в том, что я в худшем случае получил бы нагоняй. Да и то, как вы понимаете, я у них в ведомости по зарплате не числюсь. А вы рисковали шкурой!
Метек согласно затряс головой: всё так. Я, поколебавшись, добавил:
– Был момент – вчера, когда вы уезжали на такси… В общем, если честно, я тогда не выстрелил только потому, что за вами вслед вышел портье.
Метек только закатил глаза. Намного проще проявлять самообладание, когда опасность уже позади, но он делал это с особым шиком.
– Час назад вам никто не мешал в меня выстрелить – но вы этого не сделали. Так что…
Не знаю, не знаю! Может быть, мне помешала Лиз. В таких ситуациях нужно чувствовать себя машиной, а я из-за нее еще был человеком. Теперь я этого уже никогда не узнаю.
– Хорошо! Наши люди засекли, что мною заинтересовались ливийцы, и вызывают вас. Что дальше?
– Дальше, в первый же вечер теперь уже вы засекаете меня, выслеживаете, где я остановился, и снимаете номер в гостинице напротив. А на следующий день в «Бальмораль» въезжают двое ливийцев. Странное совпадение! Я сразу предложил вас отозвать или, по крайней мере, предупредить. Но вы же знаете наших людей. Стали размышлять, что да как, стали просчитывать варианты… А я пока присматривал за вами, сколько мог.
Я вспомнил, что действительно мне несколько раз показалось, что Метек смотрел на мое окно в «Фениксе» и даже поджидал меня.
– А почему, раз мы в контакте с ливийцами и даже тогда помогли им с Мальцевым, почему нельзя было связаться с ними и остановить всё это?
– Этим кто-то занимался и занимается до сих пор. Вчера даже встречались с их резидентом, чтобы он отозвал своих бойцов. Там темная история. Похоже, это группа, которая никому не подчиняется. Они давно сидят в Париже и, чтобы к ним не подобрались, сами зачищают площадку вокруг себя.
Могло быть так, что Николай встречался с «Омаром Шарифом» именно по моему делу? И тогда второй аврал, о котором он проговорился, был как раз связан с опасностью, которая грозила мне. И тогда становится ясно, почему он забеспокоился, когда я проговорился о приезде Джессики и Бобби. В Конторе хотели, чтобы я как можно скорее убрался из Парижа, где для меня стало небезопасно. Не это ли Николай хотел сказать мне сегодня утром, когда так настаивал на встрече?
– Я всё же не могу понять одну вещь, – сказал я. – Если мне грозила смертельная опасность, почему с самого начала меня никто не предупредил?
Метек опять засмеялся своим коротким смешком и посмотрел мне в глаза для мгновенного приема-передачи информации.
– Ну, объяснение этому как раз простое.
Я понял: в Конторе не хотели, чтобы что-то отвлекало меня от Штайнера и контейнера. А то я, чего доброго, мог собрать чемодан и убраться поскорее к себе домой в Нью-Йорк. Сначала дело!
Цинично, но это так. При этом меня не бросали на произвол судьбы. За моей спиной меня подстраховывали Николай и еще бог знает сколько человек из резидентуры, а Метека вообще сдернули неизвестно откуда. Знать, как всё повернется, им было бы проще с самого начала поручить поиски Штайнера Метеку. Но кто же знает всё заранее?
– Разрешите еще одно мое сомнение, – вспомнил я. – Вы были на Кубе в 79-м?
Метек удивленно поднял брови:
– Вы меня запомнили?
– Запомнил.
– Почему?
– Вы стояли с нашими, но на русского похожи не были.
Метек покивал головой.
– Так и вы меня запомнили? – сообразил я. – А вы почему?
– У вас ведь что-то тогда случилось с ребенком, да? У вас всё это было написано на лице, – Метек помолчал и добавил. – Я вам тогда позавидовал. У нас с женой нет детей.
Он снова задрал глаза к потолку, как будто пожалел, что сказал что-то личное, и я понял, почему он погнался за парнями в одинаковых бежевых костюмах. Тогда, на Кубе, он видел мельком Карлито и Кончиту, и в Сан-Франциско наши дети, каких бы и они с женой хотели завести, уже не были для него чужими.
У Метека зазвонил мобильный. Он попросил подождать минутку и вышел разговаривать на улицу. Похоже, разговор опять шел обо мне – Метек пару раз посмотрел в мою сторону.
Я поймал себя на том, что счастливо вздохнул, как вздыхают перед сном дети, у которых был отличный день и завтрашний обещает быть не хуже. Странные мы всё-таки существа! Я был засыпавшимся агентом, у которого через несколько дней разрушится вся жизнь. Я терял семью и свой процветающий бизнес в Нью-Йорке, чтобы снова стать скромным советским, пардон, российским служащим. У меня впереди была тяжелая адаптация в стране, которая давно перестала быть моей, которая жила по неведомым для меня законам и в которой мой статус снова будет близок к нулевому. И при всем при этом с души моей была снята огромная тяжесть. Мне не нужно было больше ни с кем сводить счеты! Уроды, которые убили самых близких мне людей и разрушили мою предыдущую, вторую жизнь, были мертвы. И тем хуже, что теперь рушилась моя третья жизнь – в этом, по крайней мере, виноват был я сам.
Метек возвращался в закусочную. По нему нельзя было понять, хорошие он получил новости или нет. Он – это было привычное выражение его лица – улыбался каким-то своим мыслям.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85