Ничего странного в нем я не нашел. По внешнему виду обыкновенный человек. Со всеми положенными человеку частями.
– Как тебя звать?
– У меня много имен, – ангел растянулся в широкой улыбке.
– Как мне тебя звать, дурень?– я стоял нос к носу с ангелом и внимательно смотрел ему в глаза.
Хранитель, не переставая улыбаться, достал записную книжку, вновь помусолил палец.
– Так… Это не подойдет… Это мне самому не нравиться… Это.., – ангел затрясся в мелком смехе, – Ну и назовут же, негодяи. А! Вот. Это то, что надо. Мне было бы весьма приятно, если бы вы, уважаемый носитель тела, которое я должен охранять, называли меня… Баба-Мустафа.
– Я те щас дам, носитель тела. Ну хорошо, хорошо. Прощаю. Но называть я тебя стану.., – я на секунду задумался, и не найдя ничего позаковыристей, со вздохом согласился, – Просто – Мустафа.
– Нет, нет и еще раз нет! – ангел неожиданно возмутился, – Только полным именем.
Но я его уже не слушал. Я двигался вперед. В этом мире я уже часа два, а ничего героического не сделал. На кой хрен я тут страдаю. От жажды, от солнца, от придурка Мустафы.
– Мустафа!– бросил я не поворачивая головы. Шагов ангела слышно не было, но я знал, он где-то рядом. Так оно и оказалось.
– Что?– тихий смиренный вздох.
– Ты мой ангел-хранитель? Не отвечай, сам знаю. А раз так, то знай, что через десять минут я умру от жажды. Где колодец? Где вода?
– Не знаю.
– Но ты же ангел, – возмутился я.
– Да. Я ангел. Но ангел-хранитель, а не Миклухо-Маклай.
Следующие полчаса я брел молча. Я устал. Хотелось пить до сумасшествия. Жарко. Господи…
– Мустафа. Вот ты говорил про Странника?
– Ну.
– Палки гну, – у меня не оставалось сил сердиться, – Что он вообще?
– Как тебе сказать. Странник – это профессия, призвание, если хочешь. Много чего…
– Не понимаю.
– Чего не понимаешь?
– Я то тут при чём? Как может мое тело и душа переселиться в другого человека. И как я смогу делать его работу? Я ж ничего не знаю. А?
Мустафа ничего не от ответил. Шел молча, потупясь.
– Отвечай, ангел, твою ма…
– Не ругайся, – Мустафа на удивление оказался спокойным, – Я сам многого не понимаю. Видишь ли какое дело. Сидим, значит, мы в компании, в картишки перебрасываемся…
– Что? – брови мои непроизвольно полезли на лоб, – В картишки?…
– А что тут удивительного?– ангел недоуменно пожал плечами, – Вы там коровам хвосты крутите, а мы – ангелы, должны каждый день на эту гадость смотреть? Увольте, увольте! Лучше слушай и не перебивай.
– Валяй…
– В картишки, значит. В подкидного. На деньги. Тут сверху вдруг шум, гам, тарарам. Депеша от шефа. Так мол и так. Ложный заброс четвертой степени. Три подопечных. В один из неизведанных миров. Ты знаешь, что такое ложный заброс четвертой степени? Конечно, откуда же! Непонятно куда, непонятно зачем, и непонятно, как вернуть заблудшие души. Дай папироску.
Я молча протянул. История начинала мне нравиться. Мустафа разговорился и теперь главное не прерывать его красноречие.
Каким образом Мустафа удерживал папиросу и курил, для меня неясно. Я подумал, что возможно, когда-нибудь научусь общаться с ангелами не только посредством голоса.
– Ну так вот. Шеф ругается почем зря. Вспоминает маму нашу и всех родственников. И приказ. В пяти экземплярах. По всем уровням. Таким-то, таким-то ангелам явиться в полной готовности в Центр Переброски для следования за своими подопечными. И мое имя. Основное. А у меня как назло масть поперла. Ну, думаю, ерунда. Успею. И успел. Даже не прихватил зубную щетку. Остальные трое во всей экипировке, как терминаторы… а? Ну… терминаторы это… , словом не важно. А я как был в домашней пижаме, так меня и засунули в камеру переброски. Даже извинения не попросили. А шеф напоследок пригрозил вообще уволить. Если без тебя вернусь. Понял теперь всю сложность ситуации?
Сказанного не понял бы только дурак. Но я, все равно, ничегошеньки не понял.
– Ты хочешь сказать, что тебе ничего не известно об этом мире?
– Да нет, – Мустафа злился от моей глупости, – кое какая информация известна. Я мелочишку успел перехватить, пока переносился вслед за тобой. Но этого мало. И о Страннике я маловато знаю. Время пройдет, время покажет.
Минут двадцать плелись мы молча, не разговаривая. Вернее, плелся я один. Мустафе обжигающее солнце и раскаленный песок, казалось, были по фигу. Долго я не выдержал. Слишком много вопросов перемешалось в голове.
– Мустафа! Нескромный вопрос?
– Валяй, подопечный, – милостиво согласился ангел.
– Говоришь, что ты ангел? А где, эти, как их, крылышки.
Мустафа остановился как вкопанный.
– Ты чё, мужик, обалдел? На дворе двадцать первый век. Какие крылышки? Если я ангел, то стало быть и рожа у меня должна быть ангельской? Ты, брат, пойми, у нас все давно автоматизировано. А кому положено, тот имеет индивидуальные камеры переброски. Естественно миниатюрные.
– А ты?
– А я нет.
– А почему?
Мустафа обессилено всплеснул руками.
– Я ж тебе объясняю. Кому положено. Вот ты, например, кто? Простой скотник…
– Скрещиватель крупного и…
– Ну хорошо, хорошо. Скрещиватель… Будь ты президентом, или академиком, тогда да. За тобой бы ходила целая толпа ангелов со всеми причиндалами. И пукнуть бы даже не посмел без их ведома. Они такие. Специалисты первого класса.
Я снова влез:,
– А ты, Мустафа, какого класса?
Лучше бы я не задавал этого вопроса. Ангел как-то сразу съежился, даже побледнел.
– У меня шестой, – голос его был тих и мрачен. Я даже не стал спрашивать, какой класс самый низкий. По лицу ангела все становилось понятным. А это значит…
– Это что выходит? Значит я совсем того…
Даже мне стало не по себе от собственного вопроса.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19