Если бы я был художником, я
бы взял эти руки как образ человеческой слабости. Исполненный жалости и
сочувствия, я отвел глаза. Она продолжала:
- Дело в том, что он ходит туда ночью. И этого я тоже не понимаю, но
боюсь спрашивать... Я как-то не спала - я вообще очень плохо сплю - и
впервые услышала... У нас спальни рядом, и я услышала, что муж поднялся и
куда-то пошел. Ключи звякали. Было около двух часов. Муж пошел наверх,
открывал дверь ключом, значит: это была именно та дверь. Остальные не
заперты... И потом очень долго было тихо. Я лежала и думала: может, ему не
спится и он решил поработать, почитать, просто подумать в тишине? Но почему
не в кабинете? Ну, пусть - просто так, ничего... В кабинете он работает
днем, а сейчас ему захотелось побыть именно там. Мне совсем расхотелось
спать, я ждала очень долго, часов в пять я уснула. Утром я хотела его
спросить, но подумала: как-то неловко... Не дай Бог, он решит, будто я за
ним шпионила. Он такой внимательный, заботливый - а я отвечу ему черной
неблагодарностью? Пусть поступает, как считает нужным, а я не должна совать
нос, как... Но мне все равно очень больно и обидно. Тем более, что,
оказывается, он довольно часто там сидит по ночам. И ни разу мне ни словом
не обмолвился - а меня это просто терзает...
Лиззи сделала еще глоток. Она раскраснелась и замечательно похорошела.
Видно, ей было полезно поделиться своей тайной заботой. Она вздохнула и с
улыбкой произнесла:
- Какая же я эгоистка! Простите меня, пожалуйста... Все мои проблемы не
стоят выеденного яйца, и вообще, я так разоткровенничалась... Это очень
нехорошо с моей стороны. Карстен, я кажется опьянела!..
* * *
Через час мы собрались уходить, а Лиззи осталась. Карстен был трогательно
нежен и, думаю, ей хотелось поговорить с ним наедине.
- Кажется, наш писатель весьма заинтересован рассказами милой малютки, -
снисходительно улыбаясь, заметил Танкред по дороге домой. - По-видимому, он
надеется на интересный материал. Этот Пале, должно быть, и впрямь редкий
зверь. На месте Йерна я назвал бы рассказ "Тайна старого чердака".
Эбба взглянула на Монику, и обе женщины расхохотались.
- Танкред! - воскликнула Эбба. - Какой же ты все-таки милый! Нет,
дорогой, новое произведение нашего писателя будет называться "Треугольник" I
А Моника добавила:
- И это будет не рассказ, а роман!
Надо признать, для меня это дамское наблюдение оказалось не меньшей
неожиданностью, чем для Танкреда. Мы переглянулись, пожали плечами и, как
мне кажется, подумали об одном и том же: "Ах, эти женщины! Вечно им
мерещится любовь..." Через некоторое время Танкред сказал:
- Наверное, я плохой психолог, но не в том суть... По правде говоря, мне
бы очень хотелось познакомиться с господином Пале. Его ночные бдения на
чердаке выглядят весьма интригующе.
- Возможно, он предается там юношескому пороку, - проговорила Эбба с
серьезным видом.
- Да! И держит там самую большую порнографическую библиотеку Норвегии! -
весело поддержала Моника, - Я же говорю: он противный!
Танкред сорвал травинку и, пожевав ее, выбросил:
- Нет, этот таинственный иностранец меня определенно интересует. Бог его
знает, не связан ли он каким-то образом с тем, что происходит в "пиратском
гнезде"? Арне купил дом в феврале, а Пале появился весной... Да, непременно
нужно как-то проникнуть на этот чердачок. Непременно! Но как? Вот
премудрость, которая не снилась гамлетовским мудрецам...
* * *
Вечером мы все собрались в гостиной. Йерн пришел к нам, отвечая визитом
на визит, и Арне возвратился из Лиллезунда. После ужина мы решили сыграть в
карты. Остановились на покере. Хозяин дома принес виски и содовую, и мы
углубились в благородную азартную игру.
О лимите не договаривались, но поначалу ставки были маленькие, и все
играли осторожно. Потом Арне попытался пару раз вздуть ставки, но, как
выяснилось, он блефовал. Выигрывал Йерн, он сгребал свои выигрыши с важной
ухмылкой всезнайки.
Арне продолжал проигрывать. Ему постоянно не везло, но он не бросал игры.
И блефовал все грубее и заметнее. "Забавно, - подумалось мне, - как он слаб
в покере. Я бы скорее предположил обратное..."
Снова сдали карты. На этот раз у меня было два короля. Я прикупил три
карты и получил еще короля.
- Сколько тебе карт, Арне?
- Ни одной.
Арне глядел на нас сфинксом. Боже, неужели он думает нас убедить, будто у
него эдак сразу "стрит" или "флеш"? Знаем мы эти штучки! Я сказал, что готов
открыть карты, предложив десять крон. Эта партия должна была стать моей.
- Ставлю на пятьдесят больше, - твердо сказал Арне и подвинул через стол
кучу жетонов. Остальные спасовали.
- Ты у нас человек богатый, - сказал я. - Что тебе стоит потерять
пару-другую зелененьких... Еще пятьдесят, господин директор!
- И еще сто.
Его ответ последовал незамедлительно. Кучка жетонов на столе превратилась
в пирамиду Хеопса.
- Я хочу посмотреть! - категорически потребовал я. - Я абсолютно уверен:
двух "двоек" у тебя нет! Если опять блефуешь, я тебя заранее прощаю. Можешь
тогда не "вскрываться". Капитулируй, мой дорогой, и получишь пять крон в
утешение!
Исполненным достоинства жестом Арне выложил на стол четыре карты. Это
были валет, девятка, восьмерка и семерка бубен.
- Удвоим? - спросил он.
Я посмотрел ему в глаза. По-моему, он судорожно пытался сохранить хорошую
мину, как неуклюжий "медвежатник" пытается изображать элегантного Арсена
Люпена, когда его застукали перед вскрытым сейфом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69