И о чем пойдет разговор на тинге? Кого придется мирить? Кого придется изгонять за преступления?
Заговорили о прославленных силой и смелостью людях, уходивших в море. Одни из них возвращались, другие – исчезали бесследно, и только вспоминали о них родные да любящие девичьи сердца.
Отец Кари Гуннар, сын Торкеля, сказал:
– Удивительное сказывают о землях и островах, которые за морем… Вроде твоих рассказов, Грим. Об этом я слышал не далее как вчера…
Это было началом рассказа. Поковыряв золу длинной палочкой, Гуннар, сын Торкеля, продолжал:
– Если, говорят, плыть на закат солнца, плыть не день, не два и не три, а недели и месяцы, то корабль упрется носом в берег, в нескольких шагах от сочной травы и чудесных зарослей калины. Тюленей, гольца и трески в тех водах превеликое множество. А если пасти корову, то некуда будет девать молоко – такая сочная там трава!
Гостил в эту зиму у Гуннара, сына Торкеля, как уже говорилось, некий Грим, человек не старый, которому едва минуло сорок зим. У него на правой щеке был шрам – глубокий, бугорчатый по краям. Он говорил, что это ему нанес удар некий берсерк, но что тот берсерк получил свое: меч Грима рассек ему голову до плеч – такой силы был удар. Потом Гриму пришлось откупаться золотом и серебром, но не хватило ни золота, ни серебра. И потом он бежал из тех мест, потому и зимовал у Гуннара. Весною сюда могли заявиться родственники убитого берсерка, и тогда Гриму пришлось бы худо. Поэтому он с большим интересом слушал рассказы об островах и землях за морем, на западе. И сам неоднократно возвращался к разговору о них.
Грим никогда не утверждал, что бывал за морем, – для этого нужен прочный корабль и хорошие моряки, опытные в плаваниях.
– Я слышал еще кое-что, – говорил Грим, – даже такое, что удивляет многих видавших виды. Знаете ли вы, например, каков вкус вина в тех краях?
Кто это мог сказать? А Грим продолжал:
– Сказывают, что необыкновенно прекрасен вкус того вина. За морем есть земли, где родится виноград, подобно южным краям. И это вовсе не сказки, хотя близка к чудесной сказке суть этого дела.
Кари поинтересовался:
– А есть ли хотя бы один человек в наших краях, кто сам все это видел собственными глазами?
Грим сказал:
– Есть. И не только в наших краях. На юге тоже знают секрет заморских земель. Разумеется, наиболее смелые из южан.
Кари снова задал вопрос:
– А долго ли плыть туда?
– Я же сказал, недели и месяцы, – заметил Гуннар. – Но точнее не знаю: недели и месяцы тоже имеют свой счет.
– Трудно сказать – сколько, – поддержал его Грим. – Многое, говорят, зависит от ветров и морской волны. Мореходное искусство подчас походит на сказку: оно приносит удачу так же быстро, как в доброй сказке, но может сыграть и злую шутку, как в злой сказке.
Кари слушал очень внимательно.
Гуннар, сын Торкеля, хоть и сам говорил о заморских землях, но полагал, что в этих рассказах много придуманного. Что может быть доброго там, где на ночь исчезает солнце? И тем не менее мысль о том, что есть нечто живое за морем, сама по себе была занятной. Отчего бы не почесать язык по этому поводу?
– Отец, – спросил Кари, – Тейт полагает, что оскорбленный человек может уплыть хоть куда. Даже за море.
Гуннар задумался. Грим опередил его.
– Это он прав, – сказал Грим. – Возьмите, к примеру, меня. Финмарк – моя родина. А где я живу? Ну, где я живу?
– Здесь живешь. У нас.
– Вот видишь! А там, в Финмарке, чуть не каждый второй носит русскую шапку и плюет на всех, кто ему не по душе. Он сам себе во всем хозяин!.. Да вот, видишь, не ужился я там, пришлось податься сюда. Это же очень просто: даже форель знает, где вода чище. А человек – тем паче.
Даже если все, что говорилось у очага Гуннара, принять за сказку, то, слушая ее, можно все-таки почувствовать, что скальд Тейт в чем-то прав. Как ни крути, а можно уразуметь одно: человеку плохо везде – и здесь, и в Финмарке, и на юге тоже. Многие эсты бегут сюда, на побережье, а многие отсюда уплывают к эстам. Сущая форель: ищут, где лучше!..
– Конечно, – сказал Грим, – если приспичит, то побежишь куда глаза глядят. Но лучше постоять за себя и умереть, если потребуется, на пороге своего дома. Однако это очень трудно. Для этого надо быть не берсерком, но почти О?дином – бесстрашным, мудрым, всесильным!
– Это почему же Одином? – спросил Гупнар.
– Разве не ясно?.. Был у меня друг. Там. В Финмарке. Звали его Кетиль. Был он молод, красив станом, ловок на охоте и рыбной ловле. Жил неподалеку от него богатый сосед. Задумал он купить участок леса у Кетиля. Тот не продал. Затем началась всякая всячина, дело дошло до драки, и Кетиль, защищаясь, убил своего богатого соседа. Ему сказали: «Уезжай, уплывай, уходи – тебе грозит смерть». Он ответил: «Смерть следует за нами. Она тоже может ездить, плавать и ходить». Через неделю на Кетиля напали его недруги. Он умер у своих ворот, но не сбежал в другие края. И прежде чем умер, он послал к самому Одину двух своих врагов. Вот как должен поступать каждый!
Кари слушал, слушал и все наматывал, что называется, себе на ус. Он подумал: «Эти люди – многоопытные. Они много страдали. Отчасти – по своей вине. Может, они никого не любили так, как я люблю Гудрид? Кто любит, тот не может рассуждать таким образом ни о смерти, ни о бегстве в далекие края. Не так уж плоха жизнь, как это им кажется».
И он представил себе Гудрид. И ему до смерти захотелось увидеть ее, поговорить с ней.
Он знал, где наверняка найдет ее.
IV
Он шел вдоль берега моря, и под ногами у него была сплошная галька. Редко попадался песок.
Море было спокойно. Отсюда, от самого берега, где резко очерчивается граница между землей и водой почти неподвижной линией, и до самого горизонта море казалось отлитым из голубого металла – так оно было спокойно сегодня.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51