Император Юлиан назначил его секретарем, доверив ему изложение своей воли и поручив ведение переписки на греческом языке. См. Филострат. Жизнь Антипатра, 607.

Он был весьма искусен в так называемых «мелетах» и «зетемах», но менее силен в «проагонах» Проагон – предварительная аргументация при риторическом доказательстве. Мелета – декламация, также упражнение в декламации, или речь на вымышленную тему.

и философских спорах. Скончался он уже стариком, пережив своего брата Максима.
На это же время приходится акмэ многих известных врачей, в том числе и Зенона, уроженца Кипра, основавшего знаменитую школу. Он дожил до времен софиста Юлиана, ученики же его были современниками Проересия. Зенон был в равной степени искусен и как ритор, и как целитель. Некоторые из его знаменитых учеников избрали для себя одно из этих занятий, разделив, таким образом, между собой то, чему они научились; другие же выбрали оба; как бы то ни было, все они превосходно владели тем, что унаследовали от учителя, – и наукой врачевания, и искусством слова.
Магн был родом из Антиохии, что за Евфратом, сейчас этот город называется Нисибин. Он был слушателем Зенона; для того, чтобы приобрести большую силу как ритор, он привлекал учение Аристотеля о свободном выборе Магн предоставлял возможность своим пациентам самим выбирать, что для них благо, а что – зло, следуя Аристотелю, Никомахова этика. 3. 1110в–1111a. Ливаний упоминает о Магне в письме, написанном в 364 году. На смерть Магна Палладий написал известную эпиграмму, содержащуюся в «палатинской антологии», II. 281: «Когда Магн сошел в Аид, Эдоней задрожал от страха и молвил: «Вот пришел тот, кто может излечить даже мертвого».
О Магне упоминает Филосторгий, 8. 10. В 388 году, когда Ливаний написал ему письмо (763), Магн был еще жив.

и настаивал на том, чтобы врачи не занимались риторикой; сам же он, как кажется, был более силен в ораторском {284} искусстве, чем в целительстве. Подобно тому, как, по рассказам древних, Архидам на вопрос, сильнее ли он Перикла, ответил: «Даже когда я в борьбе повалю его, он выходит победителем, утверждая, что не упал», Ср. Плутарх, Перикл. 8. Евнапий, несмотря на то, что хорошо знал Плутарха, рассказывая этот известный анекдот, отступает от первоисточника.

– так и Магн заявлял, что болеет лишь тот, кто отдает себя под опеку докторов. Итак, поправившиеся люди оставались благодарны исцелившим их, Магн же превосходил врачей в искусстве беседы и постановки вопросов. В Александрии он получил общественную школу, и многие приезжали туда и посещали его занятия с тем, чтобы либо просто подивиться, либо научиться чему-нибудь полезному. Никто не оставался в проигрыше, ибо одни приобретали искусство красиво говорить, другие же, благодаря своему усердию, – навыки успешного врачевания.
Орибасий родился в Пергаме, и это обстоятельство способствовало его славе так же, как бывает с теми, кто родились в Афинах; ибо, когда они, благодаря своему красноречию, достигают известности, то все говорят об «аттической музе» и о том, что этот дар присущ им от рождения. Орибасий происходил от благородных родителей и с детства выделялся среди других всесторонней образованностью, которая помогает достижению добродетели и ее совершенствованию. Повзрослев, он стал слушателем великого Зенона и соучеником Магна. Но он оставил Магна, боровшегося с задачей выражения своих мыслей – искусства, в котором сам он преуспел, – и вскоре достиг вершин науки врачевания, уподобившись тем самым богу-покровителю Асклепий. См. Лукиан. Икароменипп, 24.

настолько, насколько возможно смертному приблизиться к подобию бога. Поскольку Орибасий прославился уже в ранней юности, Юлиан, возведенный в звание цезаря, увез его с собой из-за его искусства; но этот муж настолько был преисполнен прочих добродетелей, что создал из Юлиана императора. См. выше.

Впрочем, этот случай более подробно изложен в нашем сочинении о Юлиане. Однако, как гласит поговорка, «нет жаворонка без хохолка»; Симонид, фрагм. 68.

так же и Орибасий немыслим без сопутствующей ему зависти. Из-за его необыкновенной славы императоры, которые правили после Юлиана, лишили его имущества, хотели лишить и жизни, но не решились. Тем не менее, они иным образом осуществили то, что стыдились совершить открыто, – выслали его в области варваров, подобно тому, как афиняне подвергали остракизму своих выдающихся соотечественников. Все же изгнать неугодного из государства афинянам позволял закон, а не произвол; императоры же, сверх того, выслали его к самым диким вар- {285} варам, дав им право осуществить тайные злоумышления властей. Но Орибасий, оказавшись во враждебной стране, показал величие добродетели, которая не зависит ни от места жительства, ни от нравов окружающих народов, но выказывает постоянство и неизменность в своих проявлениях в любом месте и при любых обстоятельствах, подобно числам или математическим законам.
Он быстро прославился и занял почетное место при правителях этих варваров; так что племена, подчинявшиеся Риму, поклонялись Орибасию как некоему божеству, избавляющему от неизлечимых болезней и возвращающему к жизни даже от врат смерти. Так все случившееся с Орибасием обернулось ему на благо, ибо императоры, отчаявшись бороться с необыкновенной мощью этого мужа, позволили ему вернуться из ссылки. Вернувшись, он оказался хозяином лишь себя самого, ибо никакого имущества у него не осталось, а из богатства – только его добродетели. Он взял себе жену из богатой и благородной семьи и имел от нее четырех детей;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33