Теперь это могло сойти за приветствие.
– Володя, займись, – на ходу бросил Смолин и за спиной показал мне кулак.
Дело есть дело. Я перестал улыбаться, взял заявку, и мы начали работать. Предложение было интересное, а сама заявка неплохо написана. Её следовало лишь слегка «отшлифовать», чтобы в Москве, в Комитете по делам изобретений, у неё был такой же уверенный и сильный голос, как у её хозяина.
Мы сидели и беседовали самым обычным образом. Но меня не покидало чувство, что здесь, в нашем мире, этот человек – случайный гость. Сейчас он встанет и уйдёт к себе, в мир исполинских эвкалиптов, столетних дубов-великанов. Должно быть, поэтому я почти не удивился, когда он сказал, что ему приходилось в легководолазном скафандре спускаться на 200 метров. Не удивился, хотя помнил, как были поражены специалисты, узнав о рекордном спуске одного француза. А ведь он достиг немногим больше 90 метров…
– Я-то ведь водолаз, – прогудел мой собеседник. – Водолаз-инструктор.
Как известно, барон Мюнхаузен был страстным охотником. Наверное, поэтому в каждом охотнике есть что-то от барона Мюнхаузена. Медведи, убитые в окрестностях Москвы, тигр, который случайно забрёл в леса под Киевом, слон, проделавший нелёгкий путь из Индии, чтобы встретиться охотнику из Саратова, – всё это обычные, даже заурядные охотничьи истории.
А рыболовы? Я сам слышал историю о том, как был пойман гигантский окунь. Описывая его, рассказчик отошёл от стены метра на три, подумал и сделал ещё шаг назад. Я не стал спорить – в конце концов, в окунях я не специалист. Я лишь робко заметил, что такие крупные акулы встречаются редко…
Водолаз, кроме своего основного дела, иногда занимается подводной охотой. А подводная охота – это сразу и охота, и рыбная ловля. Так что не было бы ничего удивительного… Впрочем, я должен сказать, что читал описания действительных случаев из жизни водолазов. И среди них есть такие, что нарочно не выдумаешь!
– Договорились? – спросил Смолин, принимая отредактированную заявку.
– О чём?
– Товарищ любезно согласился вас учить.
– Отчего же, научим, – прогудел водолаз. – Книжечки подчитайте и приходите. Я всегда на судне. Спросите Осипчука.
Он осторожно подержал на ладони мою руку, простился и ушёл.
– Гроссмейстер, – сказал о нём Смолин, подняв большой палец. – Другого такого нет на Каспии. А может, и на флоте. Чемпион.
Он любил спортивные термины, хотя из всех видов спорта занимался, кажется, только шахматами. Правда, играл хорошо.
И вот мы на судне.
– Книжечки прочли? – гудит Осипчук.
Прочли… Мы знаем их наизусть.
– Ну и ладно. А теперь будет практика. Вот оно, значит, какое наше хозяйство.
Специальное учебное судно. Для спусков оборудован трюм, заполненный водой. В трюм идет лестница – широкая и удобная. Протянуты канаты, за них можно держаться. Есть телефон для связи с водолазом и ещё какие-то приспособления: для испытаний, тренировки, наблюдений…
Всё это очень интересно. Однако Осипчук выносит и кладёт перед нами две металлические коробки. С этого момента я не могу смотреть вокруг, я вижу только их. Это КИП-5 – кислородный изолирующий прибор, или, иначе, легководолазный скафандр, принятый на флоте. Соперник наших аппаратов, наш враг.
Очень странное чувство. Я впервые вижу своего врага не в книге, где он изображен схематически, скелетно, а в натуре. Нужно признать, выглядит он гораздо внушительнее, гораздо умнее и тоньше. Он не кажется ни тяжелым, ни громоздким. Всё в нём точно выверено, подогнано, удобно.
Я вспоминаю наш аппарат. Совсем недавно он казался мне чудом техники, достижением конструкторской мысли. Кустарщина. В сравнении с этой обтекаемой; до предела отшлифованной конструкцией он выглядел бы как автомобиль начала XX века рядом с современной гоночной машиной.
Нехорошо, конечно, но этой блестящей металлической штуке я завидую самой чёрной завистью. Особенно, когда Осипчук открывает крышку и начинает объяснять. Свое дело он знает до тонкостей. Он рассказывает подробно, и я с ужасом убеждаюсь, что каждый изгиб, каждый самый маленький выступ, какая-нибудь малозаметная насечка на гайке имеют своё строгое и точное назначение. Детали выверены, подогнаны, проверены. Всё для удобства, для безопасности. Ничего лишнего. В этой до предела облегченной, сжатой в коробке конструкции сконцентрирована высшая целесообразность.
Вытянутый, изящный баллон с кислородом. Не верится, что он свободно выдерживает 150 атмосфер – 150 килограммов на каждый квадратный сантиметр. Редуктор – действительно чудо техники. Миниатюрная игрушка, с точностью часового механизма выполняющая свою задачу: пропускать кислород из баллона в дыхательный мешок, снижая по пути давление со ста пятидесяти до нескольких атмосфер. Вводы и выводы, манометр, крепления, даже металлический «чехол» аппарата – все это великолепно по замыслу, безупречно по выполнению.
Если бы аппарат был хоть немного хуже… Глупая мысль. Тысячи людей пользуются этим аппаратом. Он охраняет их жизнь. Они ему верят. И я верю. Сейчас, когда я смотрю в чёрную глубину трюма, мне совсем не страшно. Такой аппарат не подведет.
– А что у вас за прибор? – спрашивает Осипчук.
О скафандре он рассказывает добросовестно, но без особой охоты. Не так уж интересно сотни раз повторять одно и то же.
Гена достает блокнот, набрасывает схему конструкции и начинает объяснять. С первых же слов Осипчук схватывает идею. Всего несколько вопросов, и он знает аппарат, по-моему, не хуже нас. Я не берусь судить, спускался ли он на 200 метров. Но звание водолаза-инструктора он носит не даром – за это я ручаюсь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68