Для них сны как наркотик. Мне никогда не разрешали… то есть сама я, конечно, могла видеть сны, но чужие, ваши – никогда. Они меня так и не научили, у них это тайна, почти священная… Когда я была в комнате снов, то никогда не чувствовала, что я одна, всегда знала: они следят за мной непонятно откуда. Единственный способ хоть как-то отгородиться – это уснуть, но потом, когда положенное время кончается, стена открывается, там появляется рука и манит тебя наружу. Лора снова скрестила ноги в синем кресле и зевнула.
– Вашу память они тоже могут видеть – это как бы другой канал на той же самой частоте. Подключаются, когда вы спите, и просматривают.
– Тоже в комнате снов? – понимающе кивнул я.
– Нет. Ленты памяти – они больше для развлечения вроде телевизора. В каждом жилище есть экран на стене, который управляется голосом. Выбираешь дату, страну, пол, человека и смотришь. Обычно их прокручивают на большой скорости, потому что в воспоминаниях очень много скучного, тривиального, например, прием нищи. Если такие вещи пропускать, можно уместить всю жизнь человек; в один день. Все их знания о вашем мире были взяты из памяти. Поэтому многое оказалось искажено. Считалось, на пример, что у вас все женщины упитанные и полногрудые п они очень удивились, когда поняли, что мужчины склонны кое-что преувеличивать.
Я невольно улыбнулся. Лора продолжала:
– Их мир очень однообразен, он похож на один бесконечный сон, окрашенный в зеленый цвет. Везде, куда ни взглянешь, купола, прозрачные стены – как ваше стекло или пластик, – на километры вокруг все одно и то же, все прозрачное, можно видеть сквозь каждую стену. Представь, что ты плывешь под водой с аквалангом…
– Я не умею плавать, – прервал я.
– Правда? – изумилась она.
– Ага. Говорят, я лет в пять свалился в какой-то пруд, мать вытащила меня оттуда за волосы. Сам-то я ничего такого не помню, но воды с тех пор всегда боялся.
– Давай я тебя научу! – воскликнула она. – Мы пойдем в бассейн, и…
– Нет, спасибо, – решительно покачал я головой. Лор явно приуныла. Очевидно, у нее возникла блестящая идея показаться мне в купальном костюме. – А зачем все прозрачное? – спросил я.
– Они ничего не скрывают друг от друга. В их словаре нет даже слова для понятия «интимность». Каждый полностью открыт. Считается, что если нет секретов, то нет и конфликтов. У них какая-то странная паранойя. Хищников никаких там нет, вся жизнь регулируется до последней мелочи, безопасность абсолютная, и все-таки они боятся. Ваш мир их очень удивляет – то, как вы все время стараетесь обособиться…
– Даже бегаем по утрам в наушниках, – кивнул я. – Каждый в своем отдельном мире.
Лора задумалась, что-то вспоминая.
– Еще они не понимают вашей музыки. Воспроизвести ее они не могут, как не могут петь и танцевать, но очень ею интересуются. Изучают композицию, динамику… Особенно их увлекает рок-н-ролл: Элвис, Чак Берри, Джерри Ли Льюис, Бадди Холли. Они были страшно удивлены, когда узнали, что тексты песен рифмуются, для них это совершенно недоступно. В лучшем случае они понимают примитивный ритм, регулярность, интервалы, как в работе часового механизма.
– А диско им нравится?
– Диско? А что это такое?
– Ну как же… Обтягивающие брюки, высокие каблуки… «Вилидж пипл» – слышала?
– Кто это?
– Они тогда гремели.
– Так же, как Элвис?
– Ну… – Меня вдруг посетила странная мысль. – А Кросби, Стиллс, Нэш и Янг?
– Это что, адвокатская контора?
– Джон, Пол, Джордж, Ринго? – Она молча смотрела на меня. – Ну же… «Битлз», ливерпульская четверка!
– Наверное, я их пропустила, – пожала она плечами. У меня голова шла кругом. Она не слышала «Битлз»!
– А Джон Кеннеди?
– Он тоже музыкант?
– Вьетнам. Даллас. Джеки. Освальд. Руби… Боже мой, неужели ты думаешь, что я в это поверю?
– Во что поверишь? Я тебя не понимаю.
– Кто сейчас президент?
– Какой страны? Ну ладно, ладно, шучу. Джордж Буш, правильно?
– Так, это уже кое-что. – Я начал немного успокаиваться. – А до него?
– Актер какой-то. И Нэнси.
– А еще раньше? Лора покачала головой.
– Я мало смотрю новости.
– А Гитлер? – прищурился я.
– Его я знаю.
– Хиросима?
– Ну конечно.
– Уф-ф… Трумэн? Эйзенхауэр?
– Да.
– А потом?
– Что потом?
Я перевел дух. Если это игра, я ее поймаю. Кто там у нас еще в 50-х…
– Дэйви Крокетт?
– В три года убил медведя. Ты что, не был в Диснейленде?
– Так, ладно… Джон Уэйн?
– Видела.
– Нэнси Синатра?
– Это жена Фрэнка?
– М-м… Вудсток?
– Погоди. Это такая желтая птичка из комиксов, правильно?
Итак, моя инопланетянка умудрилась как-то пропустить все 60-е. И 70-е тоже. Провал в памяти? Искусственная амнезия? Я закрыл лицо руками.
Лора сочувственно вздохнула.
– Послушай, я, кажется, поняла, что ты хочешь узнать. Не мучайся. Я не знаю ничего, что было после 1959-го или около того.
– Почему?
– Как раз тогда они отправили меня назад. Перелет продолжался примерно тридцать ваших лет.
– Стоп! – сказал я, закуривая очередную сигарету. Теперь не уйдешь, голубушка. Это уже физика. – Тридцать лет, говоришь?
– Да.
– А весь полет туда провела в утробе?
– Правильно.
– Значит, туда девять месяцев, а обратно тридцать лет?! Я не сводил глаз с ее лица, едва сдерживаясь, чтобы не расхохотаться. Наконец-то мне удалось найти брешь. Пускай теперь попробует вывернуться!
– Я не могу объяснить, – потупилась она.
– Не можешь, – довольно кивнул я.
– Я же тебе говорила… Сама не понимаю, могу только догадываться. Наверное, полет туда проходит быстрее, чем обратно. Ну… как, например, в гору и с горы. Или же они стареют иначе, чем я. Так или иначе, какая разница!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92