Рогрон побледнел, узнав о таком опасном сопернике, он стал холоден, почти враждебен к Гуро. Винэ, таким образом, во всех отношениях господствовал в доме Рогронов, тогда как он, полковник, был связан с этим домом лишь сомнительными узами нежных чувств, с его стороны — фальшивых, со стороны же Сильвии — еще ничем не проявившихся. Когда стряпчий рассказал ему об уловке священника и посоветовал, порвав с Сильвией, заняться Пьереттой, совет его совпал с тайной склонностью самого полковника. Но, пораздумав над тем, какой умысел мог скрываться за словами стряпчего, и тщательно обследовав все поле действия, полковник заподозрил в своем союзнике надежду рассорить его с Сильвией и, воспользовавшись страхом старой девы, добиться, чтобы все состояние Рогронов попало в руки мадемуазель де Шаржбеф. После ухода Рогрона, оставшись вдвоем с Сильвией, он насторожился, стараясь по малейшим приметам понять, какие мысли волновали ее. Он разгадал, что в ее намерение входило — быть к его приходу во всеоружии и оказаться с ним наедине. Полковник, и без того уже сильно подозревавший Винэ в желании устроить ему подвох, приписал предстоящий разговор тайным наветам этой судейской обезьяны; он весь подобрался, как в былые времена, когда производил разведку на вражеской земле: напрягши ум, не спуская глаз с окрестностей, прислушиваясь к малейшему шороху, он держал оружие наготове, У полковника была одна слабость: он никогда не верил ни одному женскому слову; стоило старой деве упомянуть о Пьеретте и сказать, что она среди бела дня легла в постель, как полковник тотчас же решил, что ревнивая Сильвия наказала девочку, заперев ее в комнате.
— Эта малютка становится премиленькой, — небрежным тоном заметил он.
— Она будет красивой, — ответила мадемуазель Рогрон.
— Вам бы следовало отправить ее теперь в Париж в какую-нибудь лавку, — прибавил полковник. — Там она сделает карьеру. Модисткам требуются сейчас очень красивые девушки.
— Вы это серьезно? — взволнованным голосом спросила Сильвия.
«Ага! Так и есть! — подумал полковник. — Винэ подсказала мне мысль жениться в будущем на Пьеретте, чтобы погубить меня в глазах этой старой ведьмы».
— А что же вы собираетесь с ней делать? — спросил он вслух. — Разве вы не видите, что даже девушка такой несравненной красоты, как Батильда де Шаржбеф, знатная, со связями, остается в девицах: нет желающих на ней жениться. У Пьеретты ни гроша за душой, она никогда не выйдет замуж. Неужели вы думаете, что красота и молодость имеют хоть какое-нибудь значение, скажем, для меня, кавалерийского капитана, служившего в императорской гвардии со времени ее сформирования императором, для меня, побывавшего во всех столицах и знававшего красивейших женщин этих столиц? Красота и молодость — что может быть заурядней и пошлей! Я и слышать о них не хочу! В сорок восемь лет, — сказал он, прибавляя себе года три, — когда переживешь разгром, и беспорядочное бегство из Москвы, и ужасную кампанию во Франции, силы уже не те, я старый гриб. А женщина вроде вас, например, окружит меня заботами, будет меня лелеять; и состояние жены вместе с моей жалкой пенсией в три тысячи франков позволит мне на старости лет жить в довольстве. Да такая жена во сто раз для меня предпочтительней какой-нибудь жеманницы, которая наделает мне хлопот, ибо ей будет только тридцать лет, когда мне стукнет шестьдесят, и ее одолеют страсти, когда меня одолеет ревматизм. В мои лета действуют осмотрительно. Да к тому же, говоря между нами, если бы я и женился, то ни за что бы не захотел иметь детей.
Лицо Сильвии во время этих разглагольствований было для полковника словно раскрытая книга, а ее восклицание окончательно убедило его в коварстве Винэ.
— Вы, стало быть, не любите Пьеретту!
— Да вы с ума сошли, дорогая Сильвия! — вознегодовал полковник. — Разве беззубый станет грызть орехи? Я, слава богу, еще в здравом уме и твердой памяти.
Сильвия не желала говорить от собственного имени и, полагая, что действует необычайно тонко, сослалась на брата:
— Брат хотел бы женить вас.
— Ну, брату вашему и в голову не придет такая мысль. Чтобы выведать его тайну, я несколько дней назад сказал ему, что люблю Батильду, — он побелел как полотно.
— Он любит Батильду, — сказала Сильвия.
— До безумия! А Батильда, конечно, гонится только за его деньгами! («Получай, Винэ!» — подумал полковник.) Как же он мог говорить о Пьеретте? Нет, Сильвия, — сказал он, многозначительно пожимая ей руку, — раз уж вы коснулись этого вопроса… (он придвинулся к Сильвии) так вот… (он поцеловал ей руку — ведь недаром он был кавалерийским полковником, неоднократно доказавшим свою храбрость) знайте же, что другой жены, кроме вас, мне не надо. И хотя этот брак может показаться браком по расчету, но, клянусь, я чувствую к вам сердечное влечение.
— Это не брат, а я хотела вас женить на Пьеретте. Ну, а если бы я отдала ей свое состояние… А, полковник?
— Но я вовсе не желаю быть несчастливым в семейной жизни и видеть через десять лет, как какой-нибудь вертопрах вроде Жюльяра увивается вокруг моей жены и посвящает ей стишки в газете. Нет уж, у меня достаточно мужского самолюбия! Никогда я не соглашусь взять жену не по возрасту.
— Хорошо, полковник, мы поговорим об этом серьезно, — сказала Сильвия, устремив на него взгляд влюбленной людоедки, который ей самой казался преисполненным нежности. Ее сухие лиловые губы, изобразив подобие улыбки, обнажили ряд желтых зубов.
— А вот и я, — сказал Рогрон и увел полковника, который рыцарски любезно раскланялся со старою девой.
Гуро решил поскорее жениться на Сильвии и стать хозяином в доме, дав себе слово, что в медовый месяц пустит в ход все свое влияние на жену, дабы избавиться от Батильды и от Селесты Абер.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53