«Улей», выходивший двумя днями позже, не мог ответить на статью, не впадая при этом в дифамацию, и там ограничились заявлением, что в подобных вопросах самое лучшее — предоставить все дело правосудию.
В семейный совет вошли: мировой судья провенского кантона — согласно закону, в качестве председателя;
Рогрон и оба Офре — ближайшие родственники, г-н Си-пре, племянник бабушки Пьеретты с материнской стороны; к ним присоединили еще г-на Абера, духовника Пьеретты, и полковника Гуро, всегда выдававшего себя за друга полковника Лоррена. В городе отзывались с большой похвалой о беспристрастии мирового судьи, включившего в семейный совет г-на Абера и полковника Гуро, которых весь Провен считал близкими друзьями Рогронов. Ссылаясь на предъявленные ему тяжелые обвинения, Рогрон ходатайствовал о допущении на семейный совет стряпчего Винэ. Путем этой уловки, явно подсказанной ему самим Винэ, Рогрону удалось оттянуть созыв семейного совета до конца декабря. К этому времени начались заседания палаты депутатов, и председатель суда с женой находились уже в Париже, у г-жи Роген. Правительственная партия оказалась, таким образом, лишенной своего вожака. Винэ обрабатывал исподволь судебного следователя, старика Дефондриля, на случай, если бы дело направлено было в уголовный суд или в суд исправительной полиции, что пытался сделать председатель суда. Выступление Винэ на семейном совете длилось три часа; чтобы оправдать строгость мадемуазель Рогрон, он доказывал в своей речи существование интрижки между Пьереттой и Бриго; заявил, что со стороны Рогрона было совершенно естественным привлечь родную сестру к воспитанию питомицы, настаивал на непричастности своего клиента к тому, как понимала Сильвия воспитание Пьеретты. Несмотря на все усилия Винэ, совет единогласно постановил отстранить Рогрона от выполнения опекунских обязанностей. Опекуном был избран г-н Офре, а вторым опекуном — г-н Сипре. Семейный совет допросил служанку Адель, показавшую против своих бывших хозяев, и мадемуазель Абер, рассказавшую о жестоких словах Сильвии Рогрон в тот вечер, когда Пьеретта так сильно ушибла голову, а также о замечании г-жи де Шаржбеф по поводу нездоровья девочки. Бриго представил полученное от Пьеретты письмо, подтверждавшее невинность их отношений. Было доказано, что тяжелое состояние, в котором находилась несовершеннолетняя, вызвано отсутствием забот о ней ее опекуна, ответственного за все, что касалось его подопечной. Болезнь Пьеретты поразила всех обитателей города, даже и людей, совершенно ей посторонних. Рогрону было предъявлено обвинение в жестоком обращении с подопечной. Предстояла передача дела в суд.
По совету Винэ, Рогрон опротестовал перед судом постановление семейного совета. Но ввиду возрастающей серьезности болезненного состояния Пьеретты Лоррен вмешался прокурорский надзор. Этому любопытному делу немедленно дан был ход, однако разбиралось оно лишь в конце марта 1828 года.
Бракосочетание Рогрона с мадемуазель де Шаржбеф к этому времени уже состоялось. Сильвия поселилась на третьем этаже своего дома, специально надстроенном для нее и для г-жи де Шаржбеф, ибо второй этаж был полностью отдан в распоряжение молодой супруги. Прекрасная г-жа Рогрон стала с тех пор преемницей г-жи Тифен. Этот брак имел огромные последствия. Теперь собирались уже не в салоне мадемуазель Сильвии, а у прекрасной г-жи Рогрон.
При поддержке своей тещи и с помощью банкиров-роялистов дю Тийе и Нусингена председатель суда Тифен получил возможность оказать услуги правительству; он стал одним из виднейших ораторов центра, судьей первой инстанции Сенского департамента и содействовал назначению своего племянника Лесура председателем провенского суда. Назначение это крайне оскорбило судью Дефондриля, занятого по-прежнему археологией и уже совсем застрявшего на должности заместителя. На освободившееся место Лесура министр юстиции послал одного из своих ставленников. Повышение г-на Тифена не повлекло за собой, таким образом, никаких повышений в провенском суде. Винэ чрезвычайно ловко использовал это обстоятельство. Он давно твердил провенцам, что для хитрой г-жи Тифен они служат лишь подножкой, чтобы достичь высокого положения; председатель суда водил своих приверженцев за нос, а г-жа Тифен в глубине души всегда презирала Провен и, конечно, не намерена туда возвращаться. И действительно, когда Тифен-отец умер, сын его, получив в наследство землю в Фэ, продал свой красивый дом в верхнем городе Жюльяру. Эта продажа доказывала, что вернуться в Провен он отнюдь не собирается. Винэ оказался прав, пророчество его сбывалось. Обстоятельства эти сыграли немаловажную роль в деле об опекунстве Рогрона.
Таким образом, когда истязания, которым подвергали Пьеретту два тупоголовых тирана, вызвали необходимость в опасной для жизни трепанации черепа, предписанной г-ном Мартене с одобрения доктора Бьяншона, когда эта ужасная драма вылилась в юридическую форму, — все увязло в гнусной неразберихе, называемой «судебными формальностями». Тяжба застревала в бесконечных отсрочках, в густой сети судебных процедур, умышленно растягиваемых ухищрениями зловредного адвоката; а между тем Пьеретта, которую он порочил, погибала в жесточайших мучениях, когда-либо известных медицинской науке. Объяснив эти странные повороты в общественном мнении и медлительность правосудия, вернемся в ту комнату, где жила или, вернее, умирала несчастная девочка.
В несколько дней г-на Мартене и семью Офре совершенно пленили восхитительный характер Пьеретты и старуха бретонка, у которой чувства, мысли и осанка проникнуты были, казалось, духом Древнего Рима.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53