Похожие па дикого зверя.
Зубы блеснули на красивом лице чужака.
— Хочешь один на один? — спросил он на туранском.
Разбойник молча замахнулся саблей. Он не успел пожалеть о своей дерзости. Длинный меч северянина легко отбил удар сабли. Сила этого чужака была неодолимой. Следующий удар длинного меча раскроил голову разбойника вместе со шлемом.
При виде этой неожиданной поддержки заморийцы осмелели и решительно пошли в наступление. Разбойники, которых вместе с Акме оставалось всего трое, начали отходить, стараясь держаться так, чтобы опасный чужак не смог зайти им в тыл.
Один из заморийцев метнул нож. Лезвие вонзилось бандиту между лопаток, и он упал на спину своей лошади. Испуганное животное потащило его прочь. Последний припал к шее коня и стал нещадно погонять его, но тут случилось неожиданное: конь споткнулся о труп стражника, лежащий поперек тропы, и упал. Разбойник забился, как рыба, выброшенная на берег, в попытках освободить ногу, придавленную боком лошади. Галдя и крича, словно морские птицы, заморийцы подбежали к нему, и один из них пронзил лежащего мечом.
Незнакомец, прищурив синие глаза, наблюдал за расправой. По его лицу невозможно было сказать, как он к этому относится. По его лицу вообще трудно было что-либо сказать.
Предводительница разбойников почему-то медлила. Наконец она решилась и подъехала поближе к чужаку.
— Кто ты? — спросила она повелительно.
Он молча смерил ее взглядом с головы до ног.
Она сняла шарф с лица. Он продолжал смотреть на нее, неподвижно и безмолвно, словно оценивал прежде чем приступить к торгу. Лошадь заплясала под пей, и девушка машинально погладила ее по шее.
— А ты кто? — спросил чужак.
— Акме.
— Чья ты женщина? — Он кивнул, показывая на трупы разбойников.
— Ничья! — гордо выкрикнула она. — Я была их предводительницей.
Он насмешливо прищурился и покачал головой с шутливым укором.
— Очень некрасиво, — сказал он.
— Как ты можешь осуждать меня! — вспыхнула Акме.
— Некрасиво врать взрослому мужчине, — пояснил незнакомец.
— Это кто здесь взрослый мужчина? — донесся голос из повозки.
Оба как по команде повернулись на звук. Незнакомец прикусил губу, словно досадуя на себя за то, что не догадался заглянуть в повозку.
Л голос между тем продолжал:
— Это ты-то взрослый мужчина? Ну-ну-ну, очень глупо! Я мог перестрелять вас из лука, пока вы таращили друг на друга глаза и разбирались, кто из вас страшнее! Ну, Конан, отвечай! Ведь это ты?
Голос начал казаться Конану очень знакомым. Он приблизился к полупрозрачному окну и проговорил:
— Да, это я. А это... неужели ты, Тьянь-По? Занавеска отодвинулась, и из окна высунулась
круглая физиономия ученого кхитайца. С тех пор, как Конан расстался с ним в замке Амрок, прошло несколько лет. За эти годы киммериец приобрел несколько новых шрамов и стал ощутимо тяжелее, крепче — он входил в возраст зрелости. А кхитаец остался таким же, каким и был, — похожим на полростка, щупленьким и в то же время мудрым какой-то древней, вековечной мудростью, которая всегда оставалась для Конана непостижимой.
— Ну и ну! — сказал Тьянь-По. — Вот это встреча!
— Ты теперь важный господин, — засмеялся киммериец. — Путешествуешь как богач. Немудрено, что на тебя напали. Почему ты взял только двоих охранников?
— А сколько ни возьми — если уж нападут грабители, то беда! — пояснил кхитаец. — Возьмешь пятерых — убьют пятерых. Лютые люди в этих горах. Мне, Конан, жаль пятерых. Чем меньше людей погибнет, тем лучше.
— Взял бы хоть стоящих, — продолжал Конан. — А то от этих никакого проку! Я все видел. Я был неподалеку, когда началось это безобразие.
Он посмотрел в упор на Акме, которая прикусила губу и ответила дерзким взором.
— А тех, от которых есть прок, — тех жалко, — сказал кхитаец.
— У тебя удивительная логика, — фыркнул — варвар.
— Кхитайская, — скромно потупился Тьянь-По. — Я стал богат.
— Почему ты не живешь в замке? Он ведь достался тебе по праву!
— Мне дали за него хорошие деньги. Там отвратительная погода, знаешь? — Кхитаец засмеялся. Глаза его превратились в две тоненькие щелочки. — Правда, перед тем, как уехать, я забрал оттуда кое-какие книги и записи покойного графа Амрок. Изучал их на досуге, кое-что построил.
— Ты же не хотел строить летательные механизмы! — вспомнил Конан. — Боялся за законы природы или что-то в этом роде.
— Зато я построил очень точные водяные часы, которые умеют замедлять время. Незаменимы для любовников, которым хочется побыть наедине подольше.
Конан поднял брови, но ничего не сказал. Как он уже признавался, логика кхитайца так и осталась выше его разумения.
— Что будем делать? — спросил наконец Конан. — Так и будем здесь стоять и ждать, пока солнце нас расплавит?
— Это было бы слишком по-философски, — согласился кхитаец. — Я направлялся в Шадизар. А ты?
Конан призадумался. Он тоже собирался навестить этот город, который считался раем для воров, город богатых бездельников, голодных и жадных авантюристов, роскошных женщин, томящихся от скуки, — а главное, город несметных богатств, которые тоже любят приключения и охотно переходят из рук в руки. Но рассказывать обо всем этом кхитайцу, человеку преуспевающему и обладающему странным складом ума, не хотелось. Поэтому киммериец в конце концов проговорил;
— Почему бы и нет? Составлю тебе компанию.
— Отлично, — молвил кхитаец и хотел было задернуть занавески, но Конан остановил его:
— Погоди. Последний вопрос — насчет этой женщины.
Узкие глаза равнодушно скользнули по лицу Акме, чуть зацепили шелк у нее на груди. Потом Тьянь-По проговорил:
1 2 3 4 5 6 7 8 9