Синьор Комиччи открыл дверь.
- Я пришел проверить газовый светильник, - сказал мистер Чидден, входя в комнату.
- С ним все в порядке, - ответил итальянец.
Молча мистер Чидден взял стул из угла комнаты и перенес его на середину, под люстру. Затем он встал на стул и начал осматривать верхнюю часть горелки, на лице появилось злобное выражение, возможно, потому, что взгляд время от времени останавливался на итальянце, стоящем внизу и с любопытством взирающем наверх. Его глаза выражали любопытство и больше ничего, никакой враждебности. Но мистер Чидден усмотрел в лице итальянца злобу и готов был сказать что-нибудь дерзкое, когда вдруг вспомнил, что шпионы не должны выдавать своих истинных чувств.
- Похоже, что все в порядке, - наконец произнес он, слезая со стула.
Мистер Комиччи дружелюбно кивнул.
- Иногда доставляет беспокойство, - продолжил мистер Чидден. - Из-за калильной сетки. Слишком сильная струя газа. Но я уверен, что здесь все в порядке.
Итак, беседа возымела начало, и, несмотря на некоторую неуверенную манеру мистера Чиддена, мистер Комиччи живо и приветливо вступил в нее. В течение трех минут он сокрушался, что ему пришлось отказаться от студии на Десятой улице из-за того, что там не было соответствующего верхнего освещения. Затем он некоторое время говорил о трудностях на пути художника, особенно художника, работающего с мрамором и бронзой.
- Такой дорогой материал! - жаловался он, в то время когда мистер Чидден качал головой, пытаясь изобразить сочувствие. - Послушайте! Кусок мрамора стоит пять долларов!
Он указал на незаконченную скульптуру: мальчик, сидящий на коленях у мужчины. Мистер Чидден со сдержанным интересом оглядывал скульптуру, как человек, который понимает гораздо больше, чем показывает. За притворство ему пришлось платить. Они переходили от одной скульптуры к другой. Комната была заполнена ими - только что начатыми, завершенными наполовину или законченными. Итальянец доставал их отовсюду: прыгающую лягушку из-под листов с эскизами, мальчика с флейтой из большого пакета, девушку, склоненную над книгой, из ящика гардероба.
- Я вам что-то покажу, - вдруг сказал он, направляясь в угол, где стоял столик, на котором что-то лежало, покрытое темной тканью. - Она была на выставке. Только вчера я получил ее обратно. Я сделал ее очень давно, она получилась такой красивой, посмотрите!
Он осторожно снял ткань, и взору предстала скульптура женщины из белого мрамора. На ней не было одежды. Скрещенные руки прикрывали грудь, одно колено слегка согнуто, голова чуть повернута и опущена, будто она стыдится. Она была прекрасна.
- Ну и ну! - воскликнул мистер Чидден после внимательного изучения скульптуры. Затем задумчиво произнес: - Голая, как общипанный цыпленок! Именно вид обнаженной натуры натолкнул мистера Чиддена на эту мысль. Но произошло это позже, три или четыре дня спустя, потому что существование этой скульптуры смущало его. Суть сей мысли он бормотал себе под нос, спускаясь от мистера Комиччи. - Вот бы увидеть выражение лица Марии, когда она увидит ее!
После его визита к мистеру Комиччи подозрения несколько смягчились. Он казался таким безвредным и дружелюбным, этот жалкий бес, что мистер Чидден допустил возможность небольшой утечки денег сестры, получаемых за ренту. В глубине души мистер Чидден был даже доволен. Он уже стал сомневаться, был ли поцелуй на самом деле, так как, глядя на лицо Марии, трудно было себе представить человека, захотевшего ее поцеловать.
Но внезапно, примерно через неделю, его сомнения рассеялись окончательно. Однажды, пересекая холл, он услышал неясный шум за закрытой дверью гостиной.
С приближением его шагов голоса затихли. Но как только он поднялся по лестнице, он снова услышал шум. Это ему показалось подозрительным. Он остановился и задумался. Его нерешительность была вызвана не принципом морали, он просто собирался с духом.
Затем он повернулся и медленно, неслышно спустился вниз. Из холла голоса стали различимы, но слов разобрать было невозможно. Осторожно, на цыпочках, он миновал дверь библиотеки и направился к портьерам, разделяющим эту комнату и гостиную. С колотящимся сердцем и крепко сжатыми губами он стал подглядывать в щель между ними.
Он увидел, что сестра Мария сидит на диване с зеленой плюшевой обивкой, ее лицо краснее, чем обычно, глаза с глупой нежностью, любовно устремлены на мистера Комиччи, который стоял перед ней на коленях, держа ее руки в своих!
Голос итальянца был едва слышен.
- Поверьте! Поверьте! - страстно бормотал он.
Затем стал покрывать поцелуями ее руки. Она покачала головой.
- Я слишком стара. Вы не можете любить меня, - услышал изумленный мистер Чидден.
- О! - застонал поклонник. - О, какое значение имеет возраст, если эта женщина прекрасна? Так прекрасна! У меня сердце разрывается!
Она все качала головой, но уже не так решительно.
Нетрудно было заметить, что она колеблется. Пылкий поклонник уже стоял на одном колене, обнимал ее за талию и снова осыпал поцелуями ее руки.
- Так прекрасна и чиста! - Взывал он возвышенным стилем. Это было великолепно. Никто, кроме южанина, не мог исполнить такую сцену. - Я умоляю вас... сделайте меня счастливым! Будьте моей женой!
Тут снизу раздался голос судомойки Минни:
- Мистер Чидден! Мистер Чи-и-ден!
Ругая про себя судомойку, мистер Чидден так быстро повернулся, что чуть не сбил с подставки лампу, тем самым едва не выдав себя. Голос Минни звучал все пронзительнее. Все так же на цыпочках он прошел холл и спустился по лестнице, у подножия которой его ждала Минни.
- Какого черта тебе надо?
1 2 3 4 5 6