Это тоже был напряженный момент. Моя рука юркнула в нагрудный карман, вынырнула оттуда, и в мгновение ока я сунул свой бумажник в боковой карман пиджака прокурора Уодделла, шагнувшего к капитану с недоуменным восклицанием. Никаких других движений я не делал. Барроу схватил носовой платок и прижал его к глазам. Вульф предложил ему свой платок и сказал убитым голосом:
– Тысяча извинений, капитан. Моя дурацкая неосторожность. Особого вреда, конечно, от этого не будет…
– Заткните глотку, или я вам ее заткну! – На ушах и подбородке Барроу еще поблескивали жемчужные капельки, но глаза он протер. Повернувшись, он грубо напустился на меня:
– Подлые штучки! Куда ты это выбросил?
– Что выбросил? Вы с ума сошли?
– Это я-то сошел с ума? Он бросился к Уодделлу.
– Что он делал, когда этот толстопузый залепил мне глаза?
– Ничего, – ответил Уодделл. – Он стоял возле меня. Он даже не шелохнулся.
– Заверяю вас, – вставил Вульф, – если бы он сдвинулся с места, я бы это заметил.
Барроу свирепо посмотрел на него.
– Я ведь извинился, сэр.
– Идите к черту. Как вы смотрите на то, чтобы прогуляться с нами в прокуратуру?
– Вы разгневаны, капитан, – покачал головой Вульф, – и я вас не виню, но ваши действия не оправданы. Арестовать меня за то, что я случайно обрызгал вас, – неразумно.
Барроу повернулся к нему спиной и обратился к Уодделлу:
– Вы говорите, он не двигался с места?
– Гудвин? Нет.
– Он ничего не передавал Вульфу?
– Нет, конечно. Он стоял в десяти футах от него.
– Может, он что-нибудь бросил?
– Нет.
По обе стороны прохода собрались уже около дюжины зевак. Барроу воззвал к ним:
– Кто-нибудь из вас видел, как этот человек достал что-нибудь из кармана и передал толстяку или бросил куда-нибудь? Я капитан Барроу. Это для меня важно.
Одни отрицательно качали головами, другие пробормотали, что не видели. Одна женщина с двойным подбородком громко сказала:
– Я наблюдала за вами. Как вас обрызгали, такого и в кино не увидишь, но если бы он бросил что-нибудь, то я бы заметила, я ничего не упускаю.
Послышались смешки. Барроу оглянулся по сторонам, и мне даже стало его жалко. Я по-прежнему стоял неподвижно. В радиусе шести футов от меня не было такого места, куда я мог бы что-нибудь спрятать. Передо мной стояли скамейки, уставленные горшками с орхидеями, а позади находился стол с георгинами, но все это было для меня вне пределов досягаемости. Я стоял, скрестив руки на груди.
Барроу протер платком за ушами и под подбородком и сказал мне:
– Поедете со мной в прокуратуру. Я собираюсь допросить вас по делу об убийстве Говарда Бронсона. Если вы по-прежнему думаете, как меня получше разозлить, то через двадцать минут у меня будет ордер на арест…
– Позвольте мне, – слащаво произнес Вульф. – Мы должны как-то загладить свою вину за этот печальный инцидент, капитан. Не следует настаивать на ордере, Арчи. С полицией нужно сотрудничать.
– Как скажете, шеф.
– Ступай. Здесь все равно слишком людно для конфиденциального разговора. Я присоединюсь к вам позже. Тем временем, мистер Уодделл, если вы сможете уделить мне несколько минут, я расскажу вам, что я обнаружил вчера вечером по делу, касающемуся Клайда Осгуда и мистера Бронсона. Я допрашивал мистера Бронсона около часа, и вам будет интересно узнать результаты.
– Вообще-то я собирался пойти с капитаном Барроу… Вульф пожал плечами.
– Теперь, когда Бронсон тоже убит, это представляется мне вдвойне интересным.
– Как вы на это смотрите?
– Делайте, как хотите, – сказал Барроу. – Я сам управлюсь с Гудвином.
По его тону казалось, что ему не хватает для этого лишь раскаленной кочерги и тисков для рук.
– Я скоро приду, – кивнул Уодделл.
– Когда молодая леди придет за орхидеями, – сказал я Вульфу на прощание, скажите ей, что я пошел на прогулку.
Мы пошли к выходу. Барроу держался чуть сзади, дюймах в десяти от моей правой руки, что выдавало полицейскую выучку капитана. Нас ждала патрульная машина. Мне приказали сесть рядом с водителем, а Барроу взгромоздился на заднее сиденье. Он ни на секунду не отрывал от меня взгляда. Его подозрения, что у меня было при себе нечто, от чего я хотел избавиться, только укрепилось после выходки Вульфа.
Через пять минут мы подъехали к зданию прокуратуры. Вместо того, чтобы войти через главный вход, как вчера, когда мы пришли с Осгудом к Уодделлу, мы прошли через боковой вход.
Темный холл пропах табаком и дезинфекцией. Шедший впереди нас полисмен открыл дверь, и я вошел вслед за ним, а за мной и Барроу. Мы оказались в большой, плохо освещенной комнате с обшарпанными столами и стульями, где находился лишь один джентльмен – лысый, краснолицый, в очках с золотой оправой.
– Сейчас мы вас почистим, – провозгласил Барроу. Я равнодушно кивнул и встал в нужную позу. Я знал, в чем заключалась моя роль в этом спектакле, и понимал, что Вульфу было необходимо бросить меня на растерзание псам, чтобы получить возможность остаться наедине с боковым карманом окружного прокурора. Поэтому я терпеливо перенес испытание, еще раз убедившись, что они прошли хорошую полицейскую школу. Единственное, чего они не сделали, – это не распороли мою одежду по швам. По окончании процедуры я разложил все свои веши по местам и уселся. Барроу стоял и глазел на меня. Я не мог понять, почему он не пойдет умыться, ведь мыльная пена успела уже порядком въесться ему в кожу.
– Ваша ошибка в том, что вы пришли за мной слишком кровожадно настроенным, – сказал я ему. – Мы с Ниро Вульфом уважаем закон.
– Хватит об этом. Я бы отдал месячное жалованье, чтобы узнать, как вы это устроили.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61