Отрасль хирела на глазах.— Вася, ты закончил? — заглянувшая в крохотный кабинетик Маша вывела супруга из печальной сосредоточенности. Она, как всегда, была аккуратно подкрашена, короткая прическа уложена волосок к волоску — будто пепельная шапочка облегала маленькую головку.— Да, сейчас пойдем…Сливин захлопнул прошитую, с пронумерованными страницами и фиолетовой печатью, рабочую тетрадь, сдал ее в секретный отдел, расписался в журнале за то, что не выносит с собой никаких черновиков, набросков и рисунков, после чего приступил к процедуре выхода. Сейчас она заметно упростилась: вместо пяти постов надо было миновать всего лишь два — технической и режимной безопасности. На первом он прошел радио — и металлоконтроль, на втором подвергся внимательному осмотру прапорщика с лисьим лицом и сверке личности с пропуском и удостоверением.Маша уже ждала на улице, возле старой, начинающей ржаветь синей «тройки». Приталенная дубленка"лизанка" с шалевым воротником, норковая шапкаобманка под мужскую ушанку, высокие облегающие ноги черные сапоги… Картинка! Топчущийся рядом нескладный Игорь Бобренков из третьей лаборатории — в выношенном драповом пальтеце, облезлой кроличьей шапке и мятых пузырящихся брюках по кот расту напоминал бомжа. Он разрабатывал проблему ускорения цепной реакции деления тяжелых ядер и был близок к ее решению. А это позволяло в десятки раз увеличить «объем высвобождаемой энергии», как обтекаемо называли специалисты разрушительную силу взрыва.— Василий Семенович, одолжите две сотни, — довольно жалобно попросил Бобренков. Сутулый, близорукий, с унылым лицом, он не был похож на гения. Хотя если заменить одежду, подобрать модные очки и положить в карман миллион рублей, он наверняка распрямится, повеселеет и приобретет вполне нормальный вид.— До получки? — Сливин полез в карман. Еще совсем недавно ему нечем было поддержать бедствующих из-за задержек зарплаты и постоянно растущей стоимости жизни коллег.— Да, — Игорь кивнул, бережно принял четыре хрустящих пятидесятитысячных купюры, поблагодарил, потом воровато огляделся по сторонам и тронул Василия за рукав.— Можно вас отвлечь на несколько минут?Маша удивленно приподняла тонкие, будто нарисованные брови.— Ты не мог отвлекать его в рабочее время, дружок? Я замерзла и хочу есть…— Ну если на несколько минут, — Сливин протянул жене ключи. — Прогрей движок и включи печку.Увлекаемый похожим на бомжа эсэнэсом, Василий Семенович двинулся по тротуару вдоль фасадной стены института. Он выглядел не в пример респектабельнее своего спутника: блестящая кожа такого же, как у Маши, полушубка, «пирожок» из нерпы, дорогие, на толстой подошве ботинки.— Николай передал письмо, — продолжая оглядываться, прошептал Бобренков. — У него все в порядке. Полная свобода, любое оборудование, две тысячи долларов в месяц… И к климату он привык…Дул холодный ветер, секли лицо сухие колючие снежинки, воздух пах приближающимся морозом. На припорошенном асфальте удлинялись две цепочки следов: четкие рифленые узоры и смазанные отпечатки изношенных подошв. Ослепительно-солнечный мир, с изнурительной жарой и иссушающим ветром пустыни, к которому якобы привык старый товарищ Коляша, казался совершенно ирреальным.— Они приглашают и нас с вами…— Кого? — от неожиданности Сливин остановился.— Меня и вас. Бобренкова и Сливина. С семьями.Игорь перестал озираться. Глаза из-за толстых стекол рассматривали Василия Семеновича в упор, строго и требовательно. Как будто это он занял деньги у Игоря и сейчас настало время вернуть долг. Провокация? Или…— Но я никуда не просился!— Сам президент назвал наши фамилии. Они хотят, чтобы мы работали вместе, в одной лаборатории. По одной проблеме.Сливин машинально двинулся дальше. Следы продолжились. Новенькие утепленные ботинки и сношенные осенние туфли. Уменьшение критической массы и ускорение цепной реакции. Как раз то, что нужно для небольшой, ограниченной в ядерных ресурсах страны, рвущейся к атомному оружию и намеревающейся использовать его в локальных войнах.— Условия у нас будут совсем другими, — продолжал шептать Бобренков. — Каждому отдельный коттедж, прислуга, четыре тысячи в месяц. По завершении работ сто тысяч премии и выезд в любое государство."Или подземная тюрьма и бесплатное авторское сопровождение «изделия», — подумал Василий Семенович, но вслух ничего не сказал. Они отошли довольно далеко, сзади раздался сигнал клаксона — Маша торопила увлекшегося супруга.— Видишь ли, Игорь, — проникновенно начал Сливин. — Произошло какое-то недоразумение. Я никогда не собирался никуда ехать. Мне и здесь хорошо. Очевидно, Николай по своей инициативе ввел в заблуждение тех, на кого работает. Так ему и напиши!Развернувшись, отец ядерного ранцевого фугаса пошел обратно. Бобренков последовал за ним. Может быть, он и не провокатор. Просто оказался в тупике. Семь лет назад ему светила бы Государственная премия и все сопутствующие ей блага. В разоружающейся во всех смыслах стране его ждет увольнение при очередном сокращении штатов. Точно по закону — как лицо с меньшим стажем. Про гениальность в КЗоТе ничего не говорится. Вот парень и дергается, ищет где лучше. Но зачем он перекрещивает свою дорогу с чужой? Это опасно.— …каждому, каждому в лучший мир верится, медленно падает ядерный фугас, — чтобы скрыть озабоченность, Сливин засвистел первый пришедший на ум мотив, но тут же осекся. Ассоциативная память выбрала соответствующую песенку, и Василию Семеновичу показалось, что она выдаст окружающим содержание разговора.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21