Он был гибок, строен и хорошо сложен, но ни на крошечку не выше среднего роста. Словом, он совершенно обманул мои ожидания. Годы не оставили в нем ничего прежнего, кроме светлого, прямого взгляда. В этом я опять узнал нашего милого мальчика и этим заключил свои исследования.
— Добро пожаловать в родное местечко, мистер Фрэнклин, — сказал я. — Тем приятнее видеть вас, что вы приехали несколькими часами ранее, чем мы ожидали.
— У меня была причина приехать раньше, мистер Беттередж, — ответил мистер Фрэнклин. — Я подозревал, Беттередж, что за мной следили и подстерегали меня в Лондоне три или четыре дня, и я приехал с утренним, а не с последним поездом, потому что мне хотелось ускользнуть от одного иностранца мрачной наружности.
Слова эти чрезвычайно удивили меня. В голове моей промелькнула, как молния, мысль о трех фокусниках и о предположении Пенелопы, что они намерены нанести какой-то вред мистеру Фрэнклину Блэку.
— Кто следил за вами, сэр, и почему? — спросил я.
— Расскажите мне о трех индусах, которые были у вас сегодня, — продолжал мистер Фрэнклин, не обращая внимания на мой вопрос. — Может быть, Беттередж, мой иностранец и три фокусника окажутся друг другу сродни.
— А как вы узнали о фокусниках, сэр? — спросил я, отвечая на вопрос вопросом.
Я сознаю, что это был очень дурной тон. Но ведь вы не ожидаете многого от бедной человеческой натуры, — не ожидайте же многого и от меня.
— Я видел Пенелопу, — продолжал мистер Фрэнклин, — и она рассказала мне. Ваша дочь обещала сделаться хорошенькой, Беттередж, и сдержала свое обещание. У Пенелопы маленькие уши и маленькие ноги. Разве покойная миссис Беттередж обладала этими неоценимыми преимуществами?
— Покойная миссис Беттередж обладала множеством недостатков, сор, — сказал я. — Один из них, — если вы позволите упомянуть о нем, — состоял в том, что она никогда ничем не занималась серьезно. Она скорее походила на муху, чем на женщину, она не могла остановиться ни на чем.
— Она пришлась бы как раз по мне, — заметил мистер Фрэнклин. — Я также не останавливаюсь ни на чем, Беттередж, вы сделались еще остроумнее прежнего. Ваша дочь упомянула об этом, когда я расспрашивал ее подробно о фокусниках. «Батюшка вам все расскажет, сэр, он удивительный человек для своих лет и выражается бесподобно», — собственные слова Пенелопы; при этом она божественно покраснела. При всем моем уважении к вам я не удержался от того, чтобы… Впрочем, это пустяки; я знал ее, когда она была ребенком, и она не сделалась от этого для меня хуже. Будем говорить серьезно. Что делали тут фокусники?
Я был не совсем доволен своей дочерью, — не за то, что она позволила мистеру Фрэнклину поцеловать себя — мистеру Фрэнклину это дозволено, — но за то, что она заставила меня повторять эту глупую историю. Однако делать было нечего, пришлось снова пересказывать все обстоятельства. Веселость мистера Фрэнклина пропадала по мере того, как я говорил. Он сидел, нахмурив брови и дергая себя за бороду. Когда я кончил, он повторил два вопроса, которые главный фокусник задал мальчику, — вероятно для того, чтобы хорошенько запечатлеть их в своей памяти.
— «По этой дороге, а не по другой поедет сегодня англичанин? Имеет ли англичанин это при себе?» Я подозреваю, — сказал мистер Фрэнклин, вынимая из кармана маленький запечатанный пакет, — что это значит вот что: это , Беттередж, значит — знаменитый алмаз дяди моего Гернкастля.
— Великий боже, сэр! — вскричал я. — Как к вам попал алмаз нечестивого полковника?
— Нечестивый полковник в завещании своем отказал этот алмаз в подарок кузине моей Рэчель в день ее рождения, — ответил мистер Фрэнклин, — а мой отец, как душеприказчик нечестивого полковника, поручил мне привезти его сюда.
Если бы море, тихо плескавшееся по зыбучему песку, вдруг превратилось перед моими глазами в сушу, — сомневаюсь, удивило ли бы меня это более, чем слова мистера Фрэнклина.
— Полковник отказал алмаз мисс Рэчель? — воскликнул я. — А ваш отец, сэр, душеприказчик полковника? Ну, готов биться об заклад на что угодно, мистер Фрэнклин, что ваш отец не захотел бы дотронуться до полковника даже щипцами!
— Сильно сказано, Беттередж. Что дурного можно сказать о полковнике? Он принадлежал вашему времени, не моему. Расскажите мне, что вы знаете о нем; и я расскажу вам, как отец мой сделался его душеприказчиком, и еще кое о чем. Я сделал в Лондоне некоторые открытия по поводу моего дяди Гернкастля и его алмаза, которые кажутся мне не совсем благовидными, и я хотел бы знать, подтверждаете ли вы их. Вы назвали его сейчас «нечестивым».
Поищите-ка в вашей памяти, старый друг, и скажите мне — почему?
Видя, что он говорит серьезно, я рассказал ему все, что знал.
Вот сущность моего рассказа, приводимая здесь единственно для вас.
Будьте внимательны, а то вы совсем собьетесь с толку, когда мы зайдем подальше в этой истории. Выкиньте из головы детей, обед, новую шляпку и что бы там ни было. Постарайтесь забыть политику, лошадей, биржевой курс в Сити и неприятности в вашем клубе. Надеюсь, вы не рассердитесь на мою смелость; я пишу это только для того, чтобы возбудить ваше внимание, любезный читатель. Боже! Разве я не видел в ваших руках величайших авторов и разве я не знаю, как легко отвлекается ваше внимание, когда его просит у вас книга, а не человек?
Я упоминал выше об отце миледи, старом лорде с крутым нравом и длинным языком. У него было всего-навсего пять человек детей. Сначала два сына; потом, после довольно долгого времени жена его опять сделалась беременна, и три молодые девицы появились на свет одна за другою так скоро, как только позволила это природа;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26