Медленно ползут по Антарктиде тягачи, волоча за собой многотонные сани. В первой части пути они по узкому коридору преодолевают зону трещин, глубина которых «до конца географии». Затем начинается зона остроконечных застругов, напоминающих с высоты полёта» застывшие морские волны. Эта зона — бич божий, кромешный ад. Обдутые сильными стоковыми ветрами, двухметровые заструги приобретают твёрдость гранита, и тягач идёт по ним, как по противотанковым надолбам: переваливается, со страшным грохотом падает вниз и сотрясается, как в десятибалльный шторм на море. Водителей швыряет из стороны в сторону, они разбиваются до крови, изо всех сил держатся за рычаги. И так двести пятьдесят километров!Кончаются заструги — начинается рыхлый и сыпучий, как песок, снег. Тягачи проваливаются, садятся на днище, водители выходят из кабин, крепят буксирные тросы, отцепляют сани и вытаскивают беспомощные машины. А через полчаса все повторяется сначала… На этом участке пути хорошо, если пройдёшь за сутки десять-пятнадцать километров, часто бывает и меньше.В пургу движение останавливается, идти вперёд невозможно — нет видимости. Собьёшься с колеи — попадёшь в глубокий снег и застрянешь, как муха в липучке. Бывает, что пурга продолжается много дней, и все эти дни тягачи стоят, занесённые снегом. А непрерывные ежедневные ремонты? Вы знаете, что это такое — вколотить кувалдой в гусеницы выпавшие пальцы в антарктический мороз, на высоте трех с половиной километров, когда лёгкие никак не могут насытиться жидким, разбавленным воздухом?Полтора месяца идёт поезд к Востоку. На его пути нет ничего, кроме снежной пустыни и двух безлюдных законсервированных станций. Полтора месяца работы до седьмого, семидесятого пота, без бани, без отдыха в каюткомпании с её скромными развлечениями. Полтора месяца самого тяжёлого труда, выпадающего на долю человека в Антарктиде, — вот что такое санно-гусеничный поезд.Это в один конец, к Востоку. Обратно идти легче: без груза и всё-таки домой, в Мирный. Хотя год назад обратный путь с Востока едва не закончился трагически. Участников этого похода, многих из которых мы через несколько минут будем обнимать, спасли лишь воистину непостижимое мужество механиков-водителей, несгибаемая воля Зимина и щедрый подарок Ивана Тимофеевича Зырянова. Об этом походе, который навсегда пойдёт в историю освоения Антарктиды, речь ещё впереди.Поезд приближался, мы уже явственно слышали рёв тягачей. Весь коллектив Востока вышел на окраину станции.Я пишу эти строки — и по телу бегут мурашки: вспоминаю, каким непривычно-лихорадочным волнением все мы были охвачены. Среди нас не было сентиментальных людей, полярники — народ ироничный, но даже Василий Семёнович Сидоров и тот не мог в эти минуты произнести ни единого слова. Ведь то, что сделали эти люди, то, что они перенесли за время похода, даже в глазах самых бывалых полярников — подлинный героизм. Не сенсационный, единственный в своём роде героизм одиночки, а обыкновенный, который не отражает телевидение, которому далеко не всегда уделяют две-три строчки газеты и за который не награждают — почти никто из походников не имеет ордена. Только несколько десятков, ну сто, двести человек знают, кто они такие — папа Зимин и его ребята.Мы палили из ракет, видели, как из люков высовываются и неистово машут руками водители, а когда тягачи остановились и восточники бросились обнимать своих дорогих гостей, нервы у многих не выдержали. Василий Сидоров вручил Зимину хлеб-соль, и оба не стыдились своих слез. Мокрыми были лица у водителей, у встречающих, мокрыми от настоящих мужских слез — слез гордости и счастья.Заросшие, в разорванных и замасленных куртках, донельзя худые, безмерно уставшие и безмерно счастливые походники! Помните встречу на Востоке 17 января 1970 года? Полтора месяца вы шли по Антарктиде. Вы знали, что вся экспедиция следит за каждым вашим шагом. «Поезд Зимина находится…» — с этой сводки начальник экспедиции Владислав Иосифович Гербович начинал ежедневное диспетчерское совещание. «Поезд Зимина в пятистах… в двухстах… в сорока километрах от Востока…» Вы были не одиноки, рядом с вами, связанные невидимой эфирной нитью, находились все полярники Антарктиды — от станции Беллинсгаузена до Мирного.И вот вы пришли, чтобы дать Востоку тепло и жизнь ещё на один год. Вы отдали походу все силы, но мгновения встречи искупили долгие недели дороги, труднее которой на сегоднялший день на нашей планете нет.Разорванный на куски и посыпанный солью хлеб был тут же съеден, дорогих гостей повели в кают-компанию, и, как вы думаете, что происходило потом? Долгие разговоры, торжественный обед? И мыслей таких ни у кого не было. Баня, только баня! Уже через считанные минуты после встречи радист Пётр Иванович Матюхов и механик-водитель Андрей Селезнев, успевшие раздеться первыми, ворвались в нашу крохотную баньку.— Сдирайте кожу в темпе! — с нетерпением взывали остальные, предвкушая сказочное удовольствие.Дима Марцинюк открыл салон «Стрижка скоростным методом».— Парле ву франсе? — вежливо спрашивал сидящий и одном бельё клиент.— А-ля Жерар Филип!— Парлеву, парлеву… — ворчал Дима, с пугающей быстротой орудуя машинкой. — Будешь а-ля троглодит!По намеченному Сидоровым плану походники должны были отдохнуть, а потом принять участие в банкете, даваемом в их честь коллективом станции. Однако среди хозяев и гостей оказалось много старых друзей, пошли воспоминания, обмен тысячью новостей — какой там может быть отдых!В центре внимания походников оказался Тимофеич, к которому походники относились с особенной любовью — сознавали, что во многом обязаны ему жизнью.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131