Просим не отказать в нашей просьбе и поставить печати на прилагаемые марки. Миша, Таня, Капа, Витя». Удовлетворено.Уважительные: «Милостивый государь, так как я коллекция Антарктида почтовый штемпель я спрашивать Вы послать меня почтовый штемпель базис Восток. Благодарить вы преданный Вам успех ваш экспедиция. Баккер, Голландия». Удовлетворено.Удивительное это племя — филателисты! Монолог Василия Сидорова Больше месяца прожил я на Востоке, но такого исключительно тёплого, дружеского вечера не припомню. И сама обстановка была праздничная — мы отмечали 150-летие открытия Антарктиды русскими моряками. И дела на станции шли хорошо, и — это, наверное, самое главное — ребята притёрлись друг к другу: группа ещё недавно малознакомых людей превратилась в коллектив. В этот вечер все словно оттаяли. Произошёл тот долгожданный переход из количества в качество, когда оказавшиеся под одной крышей самые разные люди стали друзьями.До двух часов ночи мы не расходились — настолько велика оказалась потребность в дружеском общении. Сейчас мне уже трудно воссоздать картину всего вечера, но помню, что толчок заключительной и самой интересной части разговора был дан размышлениями об акклиматизации. Ещё конкретнее — речь зашла о моем срыве.Хотя за прошедший месяц я, как и большинство ребят, сбросил пять-шесть килограммов, но на самочувствие не жаловался — организм перестроился. Дыхание по-прежнему было затруднено, донимала и сухость воздуха, но сон наладился, появилась работоспособность — словом, грех жаловаться. И вот, забыв про наставления бывалых восточников и потеряв бдительность, я слишком энергично (для себя) поработал пилой на заготовке снега, и все началось сначала. Сорвался.— Ну, в этом-то эпизоде ничего загадочного нет, а вообще законы акклиматизации пока ещё непостижимы, — размышлял Сидоров. — В Восьмую экспедицию произошёл такой случай. Прилетел ионосферист, опытный полярник, уже дважды зимовавший на Востоке. Все шло нормально, и вдруг начал синеть и таять на глазах, а через несколько дней слёг. Страшно переживал, но делать нечего: пришлось отправить в Мирный. Прибыл ему на смену дублёр, высокий крепкий парень, кровь с молоком — и через неделю свалился. Врач настоял на немедленной эвакуации, и в качестве ионосфериста из Мирного прилетел начальник геофизического отряда. На двенадцатый день он так исхудал, что мы просто были в панике — как бы не произошёл трагический исход. Пришлось и этого дублёра эвакуировать…— Фактически получалось так: сколько живёшь на Востоке, столько и акклиматизируешься, — подтвердил Зырянов. — Зато уедешь и никогда не забудешь ни трудностей этой жизни, ни друзей, которых здесь приобрёл.— Говорят, что Антарктида — безмикробный континент, — улыбнулся Борис Сергеев. — А «вирус Востока»? Запиши, доктор, в свой отчёт, что восточники поголовно заражены «вирусом дружбы». Наш Восток «трижды полюс» — если учесть ещё и полюс дружбы!И в этот момент произошло удивительное явление. Слова вроде были произнесены высокие и торжественные, приличествующие скорее собранию, чем обычному разговору, но никому от этого не стало неловко. Наверное, задели они какие-то струны в душе каждого, и так задели, что ребята с неожиданной для них самих откровенностью заговорили вдруг о самом сокровенном: как трепетали от страха при мысли, что не выдержат предъявляемых Востоком требований, о том, как они присматривались друг к другу и теперь счастливы, что стали членами одной семьи, о своей жизни, жёнах, невестах, детях… Это был разговор, в котором раскрывались души, по-хорошему интимный и чистый в самом высоком значении этого слова.А завершился он монологом Сидорова, который приведу почти дословно — так он врезался в мою память.— Василий Семёнович, — припомнил я, — как-то ещё на «Визе» вы подсчитали, что из восемнадцати лет, прошедших со дня свадьбы, провели в кругу семьи лишь три года, остальные пятнадцать мёрзли на разных полушариях. Я рассказал об этом факте Игорю Петровичу Семёнову и выразил своё отношение таким восклицанием: «Вот мужественный человек!» И знаете, что ответил Игорь Петрович?— Что же? — улыбнулся Сидоров.— «Мужественная жена»! — возразил он.— Что ж, Семёнов во многом прав, — Василий Семёнович кивнул и задумался. — Но не во всем…Так начался тот самый монолог.— Вот доктор раздавал всем нам анкеты социологического обследования. Там был вопрос: «По каким причинам вы стали полярником?» Не стану скрывать своего ответа: «Это была цель моей жизни с юных лет». Так наверняка ответили и многие мои товарищи. Капитан Скотт и Нансен, поход «Челюскина», папанинцы… Мы, тогдашние мальчишки, бредили Севером наяву. А дальше?.. Север, Антарктида — это как море, ими заболеваешь на всю жизнь. Человек, хоть раз побывавший в высоких широтах, тянется туда снова и снова. Почему?.. Да, нам часто приходится трудно. Но сколько радостей мы находим в этой трудной жизни! Где, где ещё можно вдохнуть такой необычайный аромат мужской дружбы, где ещё можно так проверить самого себя? Ты один на один с природой, каждый день тебе нужно бороться со стихией, драться за жизнь. Но этого мало. Здесь, в долгие полярные дни и ночи, ты лучше познаешь самого себя, проанализируешь свою жизнь и решишь, правильно ли жил и какие ошибки совершил. И ты очищаешься. Раньше люди очищались от грехов в церкви, а мы — на зимовке, исповедуясь друг другу и самому себе. А чувство глубокой удовлетворённости тем, что ты выполняешь свой долг перед Родиной, тем, что она ценит и не забывает тебя? А замечательный, ни с чем не сравнимый момент возвращения?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131