Сказочно прекрасное зрелище — с точки зрения людей, стоящих на почтительном расстоянии. А когда в Первую экспедицию примерно такой же кусок барьера свалился на борт дизель-электрохода «Лена», личный состав экспедиции надел траур: вслед за погибшим на припае Иваном Хмарой в списке жертв появились новые имена.Вот почему выбор места для швартовки — чрезвычайно ответственная операция, которую руководство экспедиции осуществляет коллегиально. Гербович, Силин, Большаков и Овечкин должны были определить, куда подойдёт «0бь».Гербович поставил свой вездеход параллельно барьеру — факт, которому я поначалу не придал значения. Но когда вслед за нами прибыл бульдозер и остановился перпендикулярно барьеру, Овечкин немедленно приказал водителю развернуться на девяносто градусов.— А вдруг тормоза не в порядке? — пояснил он своё распоряжение. — Вода в море холодная, не купальный сезон.— Правильно, — одобрительно сказал Гербович. — На Новолазаревской был случай, когда Семочкину пришлось догонять тягач, который двинулся без водителя в море: догнал и остановил буквально в двух шагах от барьера. На той же станции, когда прилетел первый самолёт, к нему подъехали на тягаче, выскочили, а тягач покатился к самолёту — чуть не в метре остановили!Гербович, Силин и Овечкин пошли осматривать вмёрзший в снег трап, а Большаков сделал несколько шагов вперёд и начал палкой разрыхлять твёрдый наст.— Знаете, где мы стоим? — спросил меня Пётр Фёдорович.— На барьере.— Смотрите.Палка утонула в трещине, и я еле удержался от того, чтобы не отпрянуть наэад.— Снежный нанос, — пояснил Большаков. — Весь вопрос в том, насколько крепко он держится. Придётся проверить ещё разок перед приходом «Оби».Потом мы поехали к одному из святых мест Мирного — памятнику Анатолию Щеглову. Ему было двадцать четыре года, когда он погиб в ледниковой трещине. В тягаче с балком находилось трое: двоих спасательной экспедиции удалось вытащить, а Щеглову, механику-водителю, уже никто не мог помочь. Провалившийся тягач зацепился на глубине нескольких десятков метров за края трещины и повис над бездной, придавив Анатолия краем кабины. И он навеки остался в своей ледяной могиле.Люди, приходящие к памятнику, снимают шапки. Отчаянно сопротивляется Антарктида человеку, не прощает ошибок. Оказавшись в опасной зоне, водители иногда ведут тракторы «на вожжах» — привязывают к рычагам верёвки и идут за машиной. Так, кстати, и поступил Иван Луговой, когда спасательный отряд приблизился к месту гибели Щеглова. Так поступают и другие умудрённые опытом водители. Они теряют время, но сохраняют жизнь. Известное противоречие — молодость и опыт…Дорогой ценой мы приобретаем свои познания в этом мире. Кают-компания Когда полярнику грустно, когда одолевают мысли о семье и далёком доме, когда кажутся постылыми вечные снега, айсберги, пингвины и невыносимо сознание того, что до прихода корабля нужно прожить бесконечную полярную ночь, — не оставайся наедине с самим собой, товарищ! Одевайся и иди в кают-компанию. Здесь такие же люди, как и ты, из такой же плоти и крови, столь же сильно тоскующие по Родине. Но когда вы окажетесь вместе, вам будет легче.Будь благословенна, кают-компания полярной станции! Ты питаешь тела и врачуешь души, ты животворная влага, не дающая засохнуть вырванному с корнем дереву, ты философский камень, превращающий мрачного пессимиста в бесшабашного шутника.Я где-то читал про полярную станцию будущего, обитатели которой нажимают кнопку и получают в свои комнаты обеды, завтраки и ужины. Одумайтесь, несчастные слепцы, ваши кнопки — от лукавого! Надевайте унты и каэшки и бегите сломя голову искать общество себе подобных, ибо полярник без коллектива противоестествен, как запертая в клетке птица.Кают-компания — это не столовая и не клуб, этонечто большее и высшее. Это исповедальня, ритуальный храм, павильон для игр, арена всевозможных розыгрышей и биржа обмена новостями. Кают-компания — вечный источник бодрости, в который входишь усталым и размагниченным, а выходишь свежим и бурлящим, как прошедшая через сатуратор вода.Если полярник за год не полюбил свою кают-компанию, если, вернувшись домой, он не поминает её добрым словом и тайком по ней не вздыхает, значит, профессию он выбрал неправильно. Потому что нельзя просто любить высокие широты — прежде всего нужно любить людей, с которыми вместе мёрзнешь и греешься, рискуешь жизнью и радуешься, тоскуешь по дому и переживаешь незабываемые мгновения возвращения.Кают-компания Мирного погребена под сотнями тонн снега. Построенная четырнадцать лет назад на поверхности, она с каждым: годом погружалась вниз на полметра, и теперь уже нужно спуститься по двум лестничным пролётам, чтобы попасть в зал, украшенный частоколом подпорок. Здесь стоят обеденные столы, которые по субботам выстраиваются в банкетные линии, тут и кухня, на которой хозяйничает самый популярный в Антарктиде повар Виктор Михайлович Евграфов, участник шести экспедиций. По вечерам здесь играют в бильярд, забивают «козла» и смотрят кино. Карт в Мирном нет. Полярники говорят, что любой, даже самый крепкий, коллектив могут разрушить карты и женщины. Антарктида — мужской континент, а карты Гербович раз и навсегда лишил права гражданства. Но если без карт полярники не скучают, то жены занимают почётное место в их мыслях и разговорах.— Ночью, — трогательно рассказывает отзывчивым друзьям их сосед по столу, — я услышал Наташин голос: «Коля!» Открыл глаза…— …а у постели, — подхватывает приятель, — стоит начальник отряда и нежно воркует:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131