В нескольких кабельтовых поднимала трал «Кострома», поисковый траулер, и больше никаких огней не было видно.С силой хлопнула тяжёлая дверь рубки.— А, «Кострома» сматывает удочки! — послышался голос Корсакова. — Наперегонки, Антоныч?— Не угнаться, Виктор Сергеич, — скорбно поведал Лыков. — Она после капремонта, не машина у неё, а зверь.— Курс семьдесят пять, — выходя из штурманской, негромко приказал Чернышёв и перевёл ручку машинного телеграфа на «полный вперёд».— Есть, курс семьдесят пять. — Перышкин лихо крутанул штурвал.— Одерживай! — рыкнул Чернышёв. — Пошёл… противолодочным зигзагом… Точней на курсе!— Есть, точней на курсе…Боковым зрением я следил за Корсаковым. Уж он-то хорошо понимал, что такое курс семьдесят пять — «Семён Дежнев» уходит в открытое море; Корсаков посматривал то на Чернышёва, то на Лыкова, ожидая разъяснений, но и тот и другой будто забыли, что он здесь находится.— У нас новости? — спросил он.Ему никто не ответил.— Алексей Архипович, у нас новости? — настойчиво переспросил Корсаков.— Ах, вы ко мне… — встрепенулся Чернышёв. — А я думал, Виктор Сергеич, вы про себя рассуждаете, как Паша. Он иногда погрузится в свои мысли, забудется и такое выдаст, что обхохочешься!Он протянул Корсакову листок с радиограммой и включил трансляцию.— Палубной команде приступить к околке льда!— Лёд пока что вязкий, — подал голос из тёмного угла рубки Ерофеев. — Лучше всего пешней и лопатой. Разрешите, Архипыч?— Побереги силы, Митя, — сказал Чернышёв. — Может, пригодятся.В распахнувшейся двери тамбучины показался Птаха, обвязанный страховочным концом. Широко расставив, ноги, он сильными ударами пешни сбил лёд со штормового леера, прикрепился к нему карабином и махнул рукой. Один за другим из тамбучины вышли Воротилин, Дуганов и ещё трое матросов.Подсвечивая себе фонариком, Корсаков прочитал радиограмму и вернул её Чернышёву.— Все-таки не понимаю, — сказал он, — разве «Байкал» терпит бедствие?Лыков чуть слышно выругался и постучал по дереву штурвала.— Капитан на «Байкале» молодой, из вчерашних старпомов, — глядя в локатор, ответил Чернышёв. — За молодёжью, Виктор Сергеич, глаз да глаз нужен, горячая она, что твой кипяток! Антоныч, ты за палубой проследи, чтоб не лихачили.— Вы так и не разъяснили… — начал Корсаков.— Я в радиорубку, Антоныч, — пошёл к двери Чернышёв. — Всех посторонних прошу покинуть мостик.— Но я… — встрепенулся Корсаков.— Прошу покинуть! — повторил Чернышёв. Катамаран Я решил сделать вид, что это ко мне не относится, и, сжавшись в комок, затаился в тёмном левом углу рубки.— Одно слово — и выгоню, — заметив меня, предупредил Чернышёв.Я благодарно кивнул. В салоне иллюминаторы давным-давно обмёрзли, в моей каюте их вовсе не было — внизу бы я сходил с ума.Обколов и выбросив за борт лёд, палубная команда скрылась в тамбучине. Палуба быстро стала покрываться ледяной коркой, но пока что большая часть воды стекала по ватервейсам, шпигатам и штормовым портикам. Судно подбрасывало и швыряло, шторм, как предсказывал Ванчурин, перевалил за семь баллов, и шаривший по морю прожектор «Дежнева» не мог вырвать из тьмы ничего, кроме вздыбленных, распсиховавшихся волн.— Право руля три румба! — приказал Чернышёв.— Есть право руля три румба.Лыков сжал мою руку и кивком указал на появившуюся вдали, выхваченную лучом света неестественно белую глыбу.Присмотревшись, я увидел невероятное, не укладывающееся в сознании зрелище: по Японскому морю, избиваемый волнами, плыл айсберг. Мне почему-то вспомнилось, что такие айсберги полярники называют пирамидальными — широкие у основания, они конусом сужаются кверху. С каждой минутой айсберг становился все ближе, и вскоре я различил — нет, но различил, угадал — обросшие льдом мачты и белые силуэты спасательных шлюпок на ботдеке.Это было ПРС «Байкал».На него было страшно смотреть, не верилось, что это склонившееся на бок бесформенное чудище есть создание человеческих рук. Лобовая надстройка, палуба перед ней, брашпиль, тамбучина, борта — все срослось и сровнялось, все лишь угадывалось за сплошным нагромождением льда. Прожектор «Байкала» то подмигивал, как глаз изувеченного циклопа, то вдруг исчезал, когда судно накрывала волна.Это был корабль-призрак, людей на нём не было видно.Лыков загасил сигарету в приспособленной под пепельницу консервной банке.— Значит, как решили, Архипыч?— Другого выхода не вижу, — сказал Чернышёв. — Катамаран.— Катамаран, — кивнул Лыков. — Воротилин и Дуганов?— Они, кто же ещё.Вцепившись в поручни, оглушённый ужасом, я смотрел, как «Байкал» вдруг лёг на левый борт. Будто откуда-то издали донеслась короткая ругань Чернышёва, именно к левому борту, видимо, он рассчитывал подойти. Значит, надо разворачиваться, становиться лагом к волне — предусмотрительно же мы избавились ото льда!Я отпрянул — здоровенная волна хлестнула по смотровому окну рубки.— Держись, Георгич! — крикнул второй штурман Ваня Ремез. Перышкин повис на штурвале — «Дежнева» круто положило на борт.— Одерживай, трам-тарарам!«Дежнев» описал дугу, выпрямился. Перышкин повернул ко мне неулыбающееся лицо, подмигнул.— Понял, что такое «задумался»?— Молчать на руле!«Байкал» по-прежнему лежал на борту, верхушки его мачт, казалось, едва не касались воды. Я боялся подумать о том, что творится в его каютах, помещениях, из которых нет выхода.Чернышёв повернулся к Лыкову.— Антоныч, пора.— Я тоже пойду! — неожиданно выпалил Перышкин. — У Дуганова колено распухло.Чернышёв внимательно посмотрел на Перышкина и включил палубную трансляцию.— Дуганову немедленно прибыть на мостик!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72