Непомерное тщеславие: все капитаны, кстати говоря, сплошные индюки и бараны — перелистайте протоколы, они пестрят подобными кличками! — только и делают, что совершают глупейшие ошибки; мы, его коллеги по экспедиции, на каждом шагу ему мешаем — вспомните, как он всем нам предложил покинуть борт! — и лишь он, Чернышёв, знает, где скрывается истина: в достижении критической точки. С первого же дня нам предлагалось не планомерное изучение стадий обледенения, а погоня за пресловутой критической точкой. О том, что судно неминуемо потеряет остойчивость, он не задумывался, авось пронесёт. Зато слава, почёт, безумство храбрых! Уж не для этого ли взят на борт представитель прессы, ничего но понимающий в науке, но, безусловно, мастер создавать сенсации? Итак, непомерное тщеславие — это два. И, наконец, самое важное — методы, какими Чернышёв осуществляет свою навязчивую идею. Полное пренебрежение чужим мнением, индивидуализм, доведённый до крайности! Оглянитесь, ведь все мы — пешки в его игре! Мы нужны лишь для того, чтобы теоретически обосновывать его авантюры! Неужели вы не видите, что ради эффектного мата он не моргнув глазом готов нами пожертвовать? Почему вы молчите, хотя об этом в открытую говорят простые матросы? Где ваша научная добросовестность, ваше самолюбие, чёрт возьми?Корсаков перевёл дух и залпом выпил стакан воды.Потом, размышляя о впечатлении, которое Корсаков на нас произвёл, я лишний раз понял разницу между логикой и красноречием: если первая воздействует на разум, то второе — на чувства; логика призвана убедить, красноречие — взбудоражить, разжечь слушателей, внушить им то, что угодно оратору. Что касается меня, то своей цели Корсаков добился — не зря я восхищался его умением говорить. Я был настолько ошеломлён, что поначалу и не сообразил, что большую часть ударов он наносил ниже пояса. А тогда, дай мне слово, я беспомощно провякал бы какую-нибудь чушь в своё оправдание и обиженно умолк.Оглушённые, все молча смотрели на Корсакова. Опытный словесный боец, он выдержал долгую паузу без опасений, что контроль над аудиторией будет перехвачен. И продолжил нарочито спокойным, лишённым всякой патетики голосом, как бы подчёркивая полную ясность и решенность дела.— Итак, предлагаю проинформировать руководство об окончании экспедиции и возвратиться в Вознесенскую, — сказал он и неожиданно улыбнулся. — А там, в неофициальной обстановке, сбросим с себя груз воспоминаний и простим друг другу накопившиеся грехи. Тем более, — пошутил он, — что приближается масленица, и даже Алексей Архипович позволит себе забыть про сухой закон. Кто за, кто против, кто воздержался?По замыслу оратора, здесь всем полагалось вздохнуть с облегчением и улыбнуться. Но случилось совсем по-иному.— Был у меня один знакомый, — ни к кому не обращаясь, вдруг оказал Ванчурин. — Как поддавал, норовил затеять драку, а потом лез целоваться.— Петька Волчков, — догадался Чернышёв. — Смеху было, когда на Филю Воротилина полез!— Петька ж у вас в механиках ходил, — вспомнил Ванчурин. — И парень не дурак, и механик хороший, а оказался слабак. Где он, Архипыч?— План помогает выполнять одному приморскому предприятию, — ответил Чернышёв. — В неофициальной обстановке накопившиеся грехи смывает в ванне с холодной водой. Извините за шутку, Виктор Сергеич, это я специально, а то все серьёзные, как на похоронах.Глаза Корсакова быстро бегали с одного лица на другое.— Многих достойных людей погубила водка, — с пониманием и даже скорбью сказал он. — Однако не будем отвлекаться…— Вот именно погубила! — подхватил Чернышёв. — Мы всегда умеете найти точное слово, иной раз хотел бы возразить, да не можешь. А почему погубила? Из-за нашего с вами доброго характера и всепрощенчества. Лежит себе пьяная харя в канаве, а мы: «Пьян, да умён, два угодья в нём!» Правильно, Паша…— Архипыч, — не выдержал Ванчурин, — врежьте ему!— … в газете пишет: «Пусть земля горит под ногами пьяниц и выпивох!» С другой стороны, если человек выпивает аккуратно… Был, Виктор Сергеич, у меня дед, не старший механик, которого мы в шутку называем Дедом, а всамделишный дедушка, батя моего бати, кочегаром, между прочим, на военном флоте служил. Борода — во, грудь как у Фили и ума палата, я потом вам его фотографию покажу. Водку дул, как воду, но дома, в кругу родной семьи. Откушает он, бывало, посадит меня, этакого пострелёнка, на колени и рассуждает: «Что, Лешка, человеку надо? Рюмашечку настоечки да графинчик водочки — вот человек и пьян; крылышко цыплёнка да полпоросенка — вот человек и сыт; мягкую подушонку да молоденькую бабёнку — вот человек и спит». А я ему…— К черту! — Ванчурин встал, зло двинул кресло.— Неужели не интересно? — удивился Чернышёв. — Ладно! — Он ударил ладонью по столу. — Время дорого, как правильно и метко указал Виктор Сергеич. Насчёт себя я совершенно с вами согласен: меня вы разделали под орех справедливо, а вот Пашу обидели зря, я бы на вашем месте перед ним извинился. Но это между прочим. Поздравляю вас, товарищи, с окончанием экспедиции! Выражаю искреннюю благодарность за долготерпение и самоотдачу и надеюсь, как говорится, на дальнейшие дружеские встречи.Он подошёл к телефону, набрал номер.— Антоныч, пусть Птаха спускает шлюпку… Да, весь научный состав с вещами… Свяжись с «Буйным», попроси трап подготовить.Он доложил трубку на рычаги.— Прошу, товарищи, спокойно, без особой спешки собрать вещи, будем переправлять вас на «Буйный». Не беспокойтесь, Васютин преотлично вас разместит, а через парочку дней встретимся в Вознесенской, подобьём, так сказать, бабки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72